Тепло лютых холодов

«Боже мой! – соображал Алексей по дороге домой, начиная дрожать от пугающих предчувствий. – Хоть бы дома всё оказалось в порядке! Как же я соскучился, мои родные! Когда вы рядом, почему-то столь остро не чувствую, как вы мне дороги, но стоит уехать – изнываю от тревоги и …»

Алексей всегда избегал слова «любовь». «Слишком оно затасканное! Пусть останется для девочек и сказочек!» Но сейчас он чувствовал в себе нечто такое, от чего сосало под ложечкой, от чего начинало знобить… Он всё эти дни сильно тосковал по жене. Особенно, по ней, не по детям, но не сознавался даже себе, дабы не раскисать.

«А теперь – можно! Только бы всё было хорошо!» – думал Алексей, поочерёдно подтаскивая к двери тяжелый вещмешок, портфель и стульчик на длиннющих ножках – всё в руках не умещалось.

Наконец он повернул ключ в замке и оказался в квартире. Осторожно, чтобы никого не разбудить, если спят, сбросил на пол опостылевшую измятую шинель, стянул сапоги, китель и тихо-тихо приоткрыл дверь в комнатку. В щель увидел уснувшую непроизвольно жену, склонившуюся с бутылочкой над кроваткой Ваньки, и старшего сына Ваську, прямо на холодном полу слюнявившего цветной карандаш и что-то рисовавшего в большом альбоме.

– Сын-о-о-к! – совсем тихо позвал Алексей.

Сын встрепенулся, повернул голову и засиял улыбкой, видя, как отец просит его не шуметь, приложив палец ко рту. Василёк на цыпочках приблизился к Алексею, подпрыгнул к нему, склонившемуся навстречу, повис на шее отца, крепко его обнимая!

– Папуля! Ну, почему ты так долго выполнял свой приказ? Мама без тебя всегда плакала… А Ванька плохо ест и спит… И температура у него…

Алексей высоко поднял бесконечно дорогого человечка и потер его небритой щекой. Васютка отстранился и пригрозил в ответ:

– Если будешь колоться, я укушу тебя за ухо!

– Я так по тебе соскучился, сынок, потому и колюсь… Я привёз тебе коллекционный «Москвич». И еще кое-что?

– Что привёз? – не удержался на шепоте Васёк, чем сразу разбудил маму.

Она встрепенулась, спросонок взглянула на мужа и опять опустила голову на деревянную перекладину кроватки, досыпая. Потом снова взглянула на Алексея, встряхнула головой, потерла ладонями виски и вдруг расплакалась.

Алексей кинулся к жене, обнял за плечи, поскольку она уткнулась лицом в маленькую Ванькину подушку и отворачивалась от мужа, целовал ее, куда придется, успокаивал, но ничего не получалось. Слезы очень скоро превратились в тяжелые рыдания…

– Как ты мог? Как ты… Как мог? Как ты… – рыдала она. – Самое трудное время… Ванюшка заболел… Васютка следом… У обоих высокая температура… Я в аптеку не могу отойти! Молока нет! А ты! Тепло быстро выдувает… Ну, почему ты не отпросился? Почему ты нас оставил…

Наконец Людмила, всхлипывая, поднялась, обвила шею мужа руками, потом отстранилась от него и принялась колотить своими кулачками. Она всё еще не могла успокоиться:

– Нельзя же так! Детки с температурой! Высокой! Я туда, сюда… Телефона нет; врача не вызвать! Ничего нет… Не успеваю! Еще эта печка… Как пыхнула – всё вокруг в саже. А мне и убраться некогда – от детей не отойти! Газа так и нет! Не горит, хотя пахнет! Я на утюге или за печкой Ванюшке кашку грею. На воде варю, молока нет, а он всё понимает, бутылочку отбрасывает… Ужас! Диатез! Даже не знаю, как тебя дождалась! Разве так можно? Хлеба тоже нет! Кто такое выдержит?

– Всё, всё, мои хорошие! Теперь всё наладим! Поглядите, что я вам привёз?

Алексей извлёк из вещмешка маленькие головки сыров необычной формы, колбасу, грейпфруты:

– Во, какие апельсинищи! Прямо-таки четыре солнца! Теперь быстро наступит потепление! Может, даже весна!

– Хорошо бы! – мечтательно протянула Людмила.

В кроватке закряхтел Ванюшка. Как всегда он сначала скинул с себя одеяльце, потом молча выдал струю сквозь кроватную решетку, а затем принялся почесывать голый животик и вертеть головой на голоса. Васенька сразу помчался за тряпкой – знает свои обязанности! А Алексей выхватил сына из кроватки, укутал в одеяльце, зацеловал в шейку. Ванюшка вырывался, отталкивался от отца и смеялся. Заулыбалась, наконец, и Людмила, помогая Васильку вытирать пол.

– Будем пировать! – провозгласила она. – Вон, детки, сколько папка нам вкусностей привёз! А это что? – обратила, наконец, внимание Людмила на деревянное сооружение у печи. – Прямо трон настоящий! Когда же мы его испытаем? Ведь Ванюшке даже в кроватке сидеть ещё рано!

– Так мы подождём! Нам спешить некуда! – успокоил Алексей.

Потом супруги, уложив детей спать, долго сидели у горячей кафельной печи, как некогда в этой квартире сидели, пожалуй, другие ее хозяева – немцы. Между разговорами супруги очищали грейпфрут и удивлялись, почему этот апельсин, хоть и огромный, стало быть, вполне спелый, но столь горький. Алексей веселил жену рассказами об увиденном в долгом своём путешествии.