Тепло лютых холодов

– Представляешь, чтобы случилось с той литовской семьёй, если бы Величко их не отогрел? – не успокаивался Алексей. – Даже в дрожь бросает! Совсем маленькие дети, молодая женщина беременная… А если бы им не повезло? Если бы рядом не оказалась наша военная техника? Не оказалось Величко? И сколько в той пробке еще таких же или более страшных историй случилось? Мы и не знаем! Понимаешь, как на этом примере становится заметно, что народ способен выжить только так! Объединившись! Если люди всегда друг другу на помощь приходят! Если каждый не отсиживается, мол, лишь бы меня не коснулось… А как нам помогли те литовцы? Даже не понять, что их подтолкнуло? А ведь абсолютное бескорыстие! Самоотверженность, можно сказать… Оказалось, именно лютый мороз и самые настоящие опасности обнажили то человеческое тепло, о котором все так тоскуют в последнее время… Многие теперь не верят, что оно в людях сохранилось! А ведь оно есть! Есть! Наряду с черствостью, бесчестием, подлостью и гадливостью… Стало быть, есть еще у народа порох в пороховницах! А ты как считаешь, Людок?

– Если убрать перегородки и белые перепонки, то очень даже хороший получается апельсинчик, сочный и сладкий! – вдруг догадалась и оттого обрадовалась Людмила, удивив Алексея странной своей рассеянностью. Будто и не слушала его.

– Вот и хорошо! – согласился Алексей, неохотно уходя от часто будоражившей его темы, которая теперь пополнилась новыми фактами. – А я уж думал, будто привёз вам какой-то силос! Но в Литве им торговали не для того же, чтобы меня обмануть! Хотя и поглядывали, словно на пришлого бабуина. Помнишь, когда-то нас Пироговы возили на свой юбилей в «Тюльпе»? И литовские, и латышские продавцы всюду вели себя безукоризненно. Даже намёков никаких! Вот и теперь… Мороз трещал, но люди попадались теплые, человечные, хорошо воспитанные… Мне всё там понравилось. Особенно, звучание органа в Домском соборе – я уже тебе рассказывал. Вот ведь, так меня проняло, что всякий раз волнуюсь, когда вспоминаю. Этот трубный звук воздействует на меня так, да и на всех, наверное, что хочется рвать и метать! Рвать и метать! Что-то внутри холодеет, немеет и переворачивается. Непроизвольно сжимаешься весь – не пошевелиться. До сих пор не понимаю, что со мной было от той музыки… Но когда-нибудь мы с тобой съездим в Ригу, чтобы и ты орган послушала!

– А детей куда? Теперь, дорогой папочка, нам надолго придётся о себе забыть… Теперь не мы здесь главные! Теперь главное – вся наша семья! А в ней главнее всего – наши маленькие дети! Надеюсь, ты нескоро куда-нибудь улизнёшь?

Алексей не стал расстраивать супругу, зная, что завтра утром этот вопрос будет решаться в кабинете у Кривцова. «Всё – в своё время! Нельзя психику человека перегружать ни радостями, ни печалями! Но самому подготовить семью к своей поездке нужно! Надо узнать, почему не приносили молоко в соответствии с договором? Какие нужны лекарства, продукты? На всё это нужно время, а я опять… Хорошо хоть электрическую плитку из Риги привёз…»

– Ты нас заранее по рукам и ногам повязала… Мы еще в Ленинград поедем! Вот прорвусь в академию, и поедем. Поживём в Ленинграде пару лет, поглядим, как цари жили!

– А что, в академию надо не поступать, а прорываться? – засмеялась Людмила. – Слово-то какое смешное подобрал!

– Слово верное! Именно прорываться! Хочется всем, а прорываются единицы.

Прежде чем предстать перед Кривцовым, Алексей заглянул к заместителю начальника штаба, чтобы сдать командировочное предписание. Тот откровенно обрадовался, увидев Алексея:

– О! К нам рижский гость явился! А мы без тебя тут голову ломали!

– Что-то незаметно! – возразил Алексей. – Голова, как голова! Только ветер свистит!

– Ладно! Заканчивай со своими аллегориями и столичными похождениями… Мне постоянно замены приходилось вместо тебя искать… В наряды ходить некому!

– Ты бы лучше поискал мне замену для той командировки. Такие морозы, а я детей и жену оставил без помощи! А в наряд можешь и сам, наконец, сходить. Не велик барин!

– Но, но! Ты не очень… Моих нарядов и для тебя достаточно останется!

– Ты, Василий, делом-то займись… Я зашёл сдать командировочное предписание, чтобы деньги скорее начислили…

– Поиздержа-а-а-лся! – ехидно протянул ЗНШ. – Столичная жизнь – она в деньгах нуждается!

Алексей через барьер, отделяющий простых смертных от великого заместителя начальника штаба, молча швырнул предписание и отправился к Кривцову. Того в кабинете не оказалось. Зашел к начальнику штаба Курасову. Тот говорил по телефону, что-то нервно записывая в ползущей по столу тетради. Алексей ее придержал, а Курасов кивком головы показал на стул. Садись, мол!

После того как Курасов раздраженно швырнул трубку на ее родное место, Алексей проинформировал:

– Юрий Семёнович! Мне командир на утро назначал рандеву…

– Садись, говорю! – ответил Курасов, продолжая что-то записывать. Потом подвёл итоги: