Тепло твоих рук

— Наказание. Сдерживающее средство для других. Перевоспитание. Но в основном, на мой взгляд, узаконенная и организованная месть. Тюремщики призваны добиваться этих целей, заключенным все это до лампочки. А существуют тюрьмы, потому что кругом достаточно всякой шпаны. Когда-нибудь, если человека признают виновным, ему к голове прикрепят приборчик, который зажужжит и очистит его мозги от всего, что наросло со дня его рождения. Повернут другой диск, он еще пожужжит — и у этого человека возникнет набор новеньких способностей, привычек и желаний, возможно, в качестве примера возьмут какого-нибудь стопроцентно положительного гражданина. Но это станет возможным очень, очень не скоро. И пока что мы будем сажать их за решетку, делать их более суровыми и жестокими, еще дальше уводить их от норм, принятых в обществе, а затем отпускать на свободу. Но это та сторона моего дела, о которой мне не хотелось бы слишком задумываться, потому что она частично выхолащивает все то доброе, что, надеюсь, я делаю. Верю, что делаю.

— Он не… говорил тебе что-нибудь о своих планах?

— Ничего конкретного. Он считает, что Брук-сити подло с ним обошелся.

— Разве он не прав?

— Да и нет. Да — в том смысле, что суд не был к нему беспристрастен. Нет — потому что подобное отношение со стороны суда проявляется столь редко, что никакой разумной причины ожидать ему этого не было. Если он попытается нажать на другую чашу весов, чтобы вернуть часть мяса и крови, по его мнению, отнятых у него, то с таким же успехом он может попробовать свалить груженый вагон.

Звук воды в душе прекратился. Она принялась накрывать на стол. Я вышел и присел на ступеньки заднего крыльца. Если с ним подло поступили, так это та самая подлость, к которой я старался притерпеться и с которой сталкиваешься в любом городе этой страны. Эта одна из реалий жизни, органический изъян, встроенный в структуру нашей судебной системы. Лучшие умы, чем я, отчаивались когда-нибудь это изменить.

Вот где зарыта собака. Чаще всего обвинителем бывает сравнительно молодой юрист. Возможно, с политическими амбициями. А возможно, он просто желает произвести впечатление в надежде, что это поможет ему, когда он займется частной практикой. В любом случае его карьера зависит от доброй воли людей, именующих себя столпами общества, людей, владеющих магазинами, предприятиями, банками, агентствами и так далее.

Полиция производит арест, готовит обвинение, завершает расследование и передает дело прокурору. У прокурора есть небольшой магазинчик, дела в котором обычно не слишком хороши — низкие зарплаты и напряженный бюджет. И вот, в каждом случае ему предстоит решать, сколько времени и усилий уделить судебному делу. Предположим, преступление совершено близким приятелем, родственником или ценным сотрудником одного из местных бизнесменов. Прокурор представляет, что ему предстоит схлестнуться с хорошим адвокатом. Так зачем ему тратить пыл, время, силы, нести расходы на подготовку этого дела? Зачем ему тщательнейшим образом подбирать людей в состав суда присяжных, когда существующий состав заведомо признает подсудимого виновным. Зачем ему добиваться передачи дела более жесткому судье? Он может успокоить свою совесть, формально проведя всю подготовку к слушанию дела, а затем демонстрировать свой пыл и страсть, во всяком случае, внешне. Особенно он может напирать на те обстоятельства, где у защиты самые прочные позиции. Если же в ходе перекрестного допроса свидетеля защиты он заметит возможность загнать этого свидетеля в ловушку, кто станет утверждать, что он пустил перекрестный допрос по другому руслу? Если все идет к тому, что обвинительного приговора не избежать, разве не в его силах ненароком внести какой-нибудь элемент, который, после апелляции, будет рассматриваться как ошибка суда?

В случае же преступления против людей, способных прямо или косвенно повлиять на его будущее, присутствующие могут решить, что наблюдают аналогичное действо, на деле же перед ними разворачивается слушание, механизм которого построен с аккуратностью механизма баллистической ракеты. Они видят колеблющуюся защиту и противостоящее ей яростное обвинение, жесткого судью и присяжных — настолько безжалостных, насколько это смог организовать прокурор. Вы видите, как он штурмует слабые звенья защиты, как тщательно избегает случайной процедурной ошибки.