Тёплое лето в Бултыхах

— А что «в покое»? Ты сама вон из церкви в слезах пришла.

— Да в каких слезах?

— Вот в таких. И отец видел, правда? Что глаза у тебя на мокром месте были.

— Мама, я повторяю, оставь меня в покое.

— Да и пожалуйста, я тебя вообще… Если б ты сама в покое была. Полгода уже током бьешь! Уже сама даже своих слез не видишь.

— Я последний раз очень прошу…

— Сердце кровью обливается! Кто у тебя еще близкие? Кто еще тебе так, как мы? Поехали сюда с тобой, все твои фантазии на задних лапках исполняли!

— Лидусь, не отвлекай ее за рулем…

— Ничего страшного, пап. Давайте все выскажемся. Кто еще хочет свои пять копеек вставить, пожалуйста!

— Лен…

— Пожалуйста! Нет желающих? Тогда, давайте, я скажу.

— Николай, дай мне сумку, там валидол!

— Лен, мать пожалей!

— А ты ее сам очень жалел тогда? Когда уходил? Когда так дверью хлопнул?

— Ну зачем так?

— Затем… В общем, дорогие мои и хорошие… Всем вам большое спасибо. Но спектакль закончился. Все. Всем спасибо.

— Лена, зачем в конце все портить?

— Почему «портить»? Сыграли все неплохо, особенно наша приглашенная звезда, Лев Аскольдов, поаплодируем! Ну, аплодируем, громче! Ну громче же!

— Лена!

— Господи…

Чуть не врезаюсь, машину заносит влево…

— На, попей еще.

Мотаю головой.

Пустое поле, лес вдали, машины проносятся.

Подходит мама:

— На, кофту накинь.

— Как сердце? — спрашиваю.

— А насчет нас с мамой, — говорит папа, — мы тут решили попробовать снова объединиться.

Я смотрю на них:

— А как…

— Мы с Адой давно уже как кошка с собакой.

Вот, значит, почему тогда приперлась. «Шарфик! Шарфик!» Бедная.

— А что раньше не сказали?

— Сами только вчера решили.

Проезжает грузовик. Автобус. Вспоминаю Гену. Он бы меня сейчас коньяком своим поганым напоил, и все было бы хорошо.

— Ну что, ты как, Леночка? Может, поедем уже? Ты в состоянии?

— В состоянии.

Сажусь за руль. Леник все сидел здесь, в мобильном копался.

Кладет мне ладонь на колено.

— Пристегнись, пикает.

Пристегивается, не убирая ладони. Ладно, пусть. Мне уже все равно.

Мама спит у папы на плече. Папа тоже посапывает. Вот нервная система, супер.

Еще одна эсэмэска. От Коваленка.

— Может, прибавишь скорость? — Леник смотрит.

— Ты тоже заметил?

— Уже минут пять сигналит.

Смотрю в боковое. «Жигуль» обшарпанный.

Снова мигает.

Прибавляю скорости, отрываемся.

«Жигуленок» исчезает.

Темнеет.

Леник шепотом:

— Лена, надо поговорить.

— А зачем?

Гладит меня по щеке, шее.

— Граждане пассажиры, не отвлекайте водителя… И тут — не надо… Хочешь, чтобы я во что-то врезалась, да? Ну не надо здесь. Родители же, ну…

Ну что с этими его руками делать? Ладно, сижу, терплю.

— Лен… Еще прибавь.

— Что?

— Догоняют.

— Может, остановимся?

— Нет, не надо. Это, наверное… которые нас в Бултыхах пасли.

— Думаешь, это…

— Я же специально, говорю, все время за тобой ходил.

— Так. Если ты хочешь, чтоб оторвались, убери руки. Вот так.

Блин!

Железнодорожный переезд, шлагбаум, торможу.

— О-х…

Родители открывают глаза. Леня смотрит в потолок.

«Жигуленок» тормозит сзади.

Дверца распахивается, выскакивают какие-то мужики.

Из «жигуленка» почти вываливается Генка. Голова в бинтах.

Бегут к нам, волоча Генку.

Генка машет букетом роз в забинтованных руках.

Долго ищу ключи.

Нащупываю, вытаскиваю. Падают. Руки трясутся.

Поднимаю. Смотрю на дверь. Нет, ничем не обмазана. Чистая.

— Ну вот и дома…

Вожусь с замком.

Нет, изнутри. Лешка, значит, уже приехал.

Звоню, шаги за дверью.

Стоит заспанный.

— Привет! На, сумку возьми…

— Привет, мам.

Что это с ним, уже года три «мама» не говорил. Берет у меня сумку.

— Что стоишь? Иди, отнеси, в комнату мне.

Сейчас выдаст что-нибудь свое фирменное.

Нет, идет, относит. Молча.

— Леш… Все нормально?

— Что?

— Хорошо съездил?

— Супер. Я тебе тоже сбросил.

Что «сбросил»? Фотки. Стягиваю куртку, кеду пытаюсь ногой снять.

— А что мне не звонил?

— А у нас мобильные, по правилам, собрали, мы же крестоносцы, я тебе

эсэмэску бросил.

— Эсэмэску? Да… — прохожу по коридору, на кухню. — Слушай, а что у нас так чисто, а? Сына, ты что, сам… убрался?

— Не, это Лена. А я ей помогал.

— Какая… Лена?

— Из 11-го «Б». Моя девушка. Я ее в лесу от дракона защитил.

— А, от дракона... Понятно.

— Ну, это по игре, короче, такие правила.

— Не, я поняла. Ты ее спас от дракона, и она пришла и вылизала нам всю хату…

— Мам, что с тобой? Она очень хорошая. И у нас серьезные отношения.

— Ты с ней… Вы с ней уже…

— Нет! Мама, я же сказал, у нас с ней серьезные отношения.

— Леш, повтори, пожалуйста.

— Что серьезные?

— Нет, как ты меня назвал.

— Как? Мама.

— Повтори вот это.

— Мама. Мама… Еще?

— Не забывай меня так называть, ладно?

Старый дедушка Коль был веселый король.

Громко крикнул он свите своей:

— Эй, налейте нам кубки,

Да набейте нам трубки,

Да зовите моих скрипачей, трубачей,

Да зовите моих скрипачей!

Принцесса хватает Короля за парик и макает в торт.

По залу ползет запах пены для бритья. Публика хлопает.

— Лев Аскольдов? — в фойе дожидается человек в форме. — Пройдемте.

Уменьшающееся здание театра в заднем стекле машины.

Были скрипки в руках у его скрипачей,

Были трубы у всех трубачей,

И пилили они, и трубили они,

До утра не смыкая очей.

Старый дедушка Коль был веселый король.

Громко крикнул он свите своей: