Теплоход "Иосиф Бродский"

Словозайцев снова хлопнул в ладоши. Служители стянули оранжевый балахон, и зрителям предстало чудовище. Огромного роста урод, у которого была человечья голова с редкой щетиной на лысине. На румяном лице альбиноса моргали не привыкшие к свету розовые глаза. Могучие, в белесой растительности плечи переходили в руки, которые кончались не пальцами, а свиными копытами. Торс чудовища перетекал в кабанье тулово, розоватое, в косматой шерсти. Между свиных раздвинутых ляжек набухли могучие семенники и качался возбужденный отросток почуявшего самку кабана. Но кабаньи бедра удлинялись в чешуйчатые ноги, длинные и крепкие, как у страуса, с тремя когтистыми пальцами. Мутант в два человеческих роста покачивался на страусиных ногах, поворачивал во все стороны голову, и его вздернутый, с большими ноздрями нос громко втягивал воздух.

Все ахнули. Есаул продолжал испытывать судорогу, в которой его сущность перемещалась взад и вперед по лестнице эволюции, от первичных моллюсков в теплых морях до австралопитека, строгающего кость мамонта. Есаул вдруг вспомнил изображения на стене Вавилона, которые видел, когда был в Ираке в гостях у Саддама Хусейна. На гончарной стене были изображены месопотамские звери с головами льва и хвостами с крыльями ворона и копытами быка — загадочне гибриды, выведенные генными инженерами прошлого, о чем существовали намеки в глиняных табличках царя Хаммурапи, исписанных клинописью.

Служители потянули хромированные цепи, повлекли чудовище по подиуму. Оно упиралось, хрипело, хрюкало. С трудом, цепляя ковер когтями, добрело до края. Увидело мадам Стеклярусову, в ужасе заслонившую прекрасное лицо руками. Жадно захрюкало, отчего могучие чресла налились неистовым соком. Верный Тока, заслоняя госпожу, вышел вперед, заняв боевую позу. Но служители потянули урода назад. Тот неохотно повернулся и ушел.

На подиум на цепях вывели существо, покрытое с головой оранжевой попоной. Сбросили чехол, и появилась четвероногая тварь, составленная из разнородных животных. Бастард, какой может возникнуть от самки, если ее одновременно оплодотворяют множество разных самцов. Это был козел с копытцами и вихляющим хвостиком. Голова была человечья — башка сурового чернобородого мужика, похожего на Карла Маркса. Из косматой гривы торчало два витых рога и чуткие козлиные уши. Тулово лишь до половины покрывала короткая шерсть, которая постепенно переходила в рыбью чешую, — слизистая, блестящая чешуя отражала свет, как и хромированные цепи, по которым пробегали прерывистые отраженные молнии. Между задних ног качались два грушевидных семенника, торчал возбужденный остроконечный клин, перевитый розовыми и синими жилами. Человеко-зверь мотал головой и пронзительно блеял. Его тянули по подиуму, а он по-козлиному упирался и по-рыбьи сверкал чешуей. Его нервный хвостик дрожал, из-под него на ковер сыпались орехи. Служители довели рогатую тварь до конца панели. Козлоногий мужик углядел за столиком женщину-продюсера из программы «Тюрьма и воля», принял ее за козу, стал извергать в ее сторону перламутровое, брызжущее желе. Женщина истошнозакричала, смахивая брызги с дорогого платья. Но жидкость, словно серная кислота, разъедала непрочную ткань. Служители оттаскивали неистового козла, который гневно тряс бородой, норовил боднуть служителей, искал и не находил желанного лона, кудастремился вбросить остатки жаркого семени.

Третьим уродом был мужчина с песьей головой, как на древнеегипетских фресках. Острая морда завершалась черным кожаным носом, который влажно блестел. Тело было атлетически совершенным, с мускулами античного дискобола. Однако между пальцами рук и ног виднелись зеленоватые перепонки тритона. Из ягодиц, напоминавших птичью гузку, торчало несколько иссиня-черных перьев, какие бывают в хвосте у сороки. Вместо мужского члена, служащего продолжению рода, свисало нечто страшное, огромное, как у слона, когда тот, трубя и ломая деревья, бежит на зов изнывающей от похоти слонихи. Служители тянули цепи. Химера шла изящно и горделиво, напоминая поступью Куприянова. Поравнялась со столиком, где сидели шляпа Боярского и усы Михалкова. Что-то ей не понравилось в обоих. Животное протянуло слоновий член и тяжело положило на шляпу Боярского, отчего та сплющилась. Животное оттащили. Усы Михалкова помогали шляпе Боярского восстановить форму и тихо хихикали: «Да он на тебя положил!»