Теплый берег

Васса дружелюбно боднула Леся в подбородок.

— Отпусти кошку, голубчик, — тихо посоветовал Лев-Лев. — Человек двадцатого века не может верить в приметы, все это ерунда.

Очень, очень, очень хотелось обернуться, увидеть добрый взгляд Льва-Льва и разжать руки, пусть бежит кошка куда хочет. Но он все думал свои сердитые, упрямые думы: «Ну и пусть ерунда! Не отпущу. Зачем ты хочешь рубль отнять, раз он ничей? Он для мамы Али нужен».

Ушел, прижимая к себе Вассу. Щен налетал сбоку и обиженно взлаивал.

И вдруг навстречу опять Колотыркин. Бежит сломя голову. Ткнул Леся в плечо:

— Ух, ты! Здорово отхватили! Жаль, лифта нет. Я по канатной дороге ездил, а в лифте и в вертолете нет еще!

— Кто… отхватили?

— Да вы, кто ж еще? Надо же! В новом районе, пятый этаж, с балконом!

Вяч еще что-то оживленно говорил, а Лесь уже не слушал. Он сбросил Вассу на землю. Так вот из-за кого Лев-Лев отказался от квартиры и остался в своей комнатке, тесной, как конура! Из-за нас…«Детям нужно, чтоб просторно и светло». Новый дом, на горе, на новой улице, ура! С балкона голубей можно пускать, живых, не бумажных! Приручу сизарей… У меня будет стол, свой отдельный стол, у окна!..

А за потоком шумных, нескладных, весело скачущих мыслей что-то затаилось и царапнуло ему сердце. Царапнуло и растаяло. И забылось.

И они с Вячем поскакали дальше.

В это время у газетного киоска остановилась женщина.

— Простите, — обратилась она к Льву-Льву. — Возможно, я просто потеряла деньги, но на всякий случай зашла узнать, не здесь ли забыла?

— Ваша сдача вас ждет. — Лев-Лев выложил перед ней девяносто семь копеек.

Женщина улыбнулась:

— У вас прекрасный мальчик.

— Обыкновенный мальчик. — Лев-Лев убедительно пожал плечами и двинул бровями.

Засовывая монеты в кошелек, она возразила:

— Такой разине, как я, другой не стал бы возвращать, съел бы пять порций мороженого.

— Вот это был бы не обыкновенный мальчик, а обыкновенный плут, — ответил Лев-Лев.

И она ушла.

Димка перестал вырезать, тронул Льва-Льва за колено.

— Он взял блестящий рубль, потому что его удобно совать в кошку.

— Да-а? — Лев-Лев сдвинул очки на лоб и склонился к нему. — Смотри, как ты колеса неаккуратно вырезал, сколько бумаги вокруг оставил. А зачем совать его в кошку? — Перед глазами Льва-Льва все еще была Васса, которую унес Лесь.

— Это не бумага, а кювет, — сказал Димка. — А в кошку, в глиняную. Нам Анна Петровна подарила. Когда будет доверху, надо ее разбить. А мне жалко, она усатая.

Лев-Лев удивился:

— Но зачем ему понадобилось копить деньги? Он решил стать мультимиллионером?

Димка отхватил ножницами полрадиатора у самосвала.

— Потому что Жора сам сказал: «К чему тут каблуки прибивать? К пяткам, что ли?» — Он поднял к Льву-Льву доверчивые глаза. — Правда, нельзя прибивать к пяткам?

— Конечно, нельзя. — Лев-Лев взял в ладонь Димкину руку с ножницами, и вместе они вырезали голубую «Волгу». — Ты мне все очень хорошо объяснил, голубчик, — сказал он.

ГЛАВА 6

Кто дал суровый обет рыцарства, те должны все невзгоды терпеть безропотно.

М. Сервантес

Человек твердо решил заработать денег, и не для пустяков, а для важного дела.

Сто объявлений приглашают на работу продавцов в магазин, грузчиков в порт, матросов на пристань.

Но если тебе 11 лет, тебя никуда не приглашают.

Говорят: «В школе объясняли, что в нашем государстве детский труд запрещен? Только в капиталистических странах детей эксплуатируют».

Говорят: «Крыша над головой есть? Обед есть? В школе учишься? На что тебе деньги? На глупости?»

Будто если не на хлеб, значит, на глупости.

Только в конторе совхоза ответили толково: осенью виноград поспеет, можно приходить с мамой или с классом, всех приглашают на уборку.

Осенью! Спасибо! Он взял да и пошел без приглашения. Шел по междурядьям, меж зеленых стен. Уцепившись усиками за проволоку, натянутую на шпалеры, тянулись вверх виноградные лозы. Виноград уже завязал гроздья, в них дробинки — мал мала меньше. Не скоро созреют.

Мелькали косынки работниц. Лесь сразу узнал бригадира, ее портрет висел на набережной. Присев у виноградного куста, она говорила:

— Не гонись быть кудрявым, не девица. Лишние побеги — бездельники, они у тебя зазря соки выпьют, дай я их уберу. Оставлю тебе сучок замещения, он на следующий год плодоносить станет… — и секачом ловко срезала лишние побеги.

Взрослая, а разговаривает с кустом.

Она увидала озабоченное лицо Леся и рассмеялась:

— Удивляешься? А виноград без ласкового слова хмуро, нелюдимо растет, дичает. Он тогда и формовки нашей не примет, выйдет не куст, а веник. А мы с ним дружим, он нам задачи задает и отметки выставляет.

— Кто? — опешил Лесь.