Теплый мир

— Да ты понимаешь, что ты говоришь? — Тень нетерпеливо перебил Элю. — Если мы разрушим Храмы, то и сами лишимся магии! У нас был несколько иной план. Что, если нам забрать у Ериха побольше "нитей", чтобы быть сильнее, чем они?

Несколько мгновений девушка не могла произнести ни слова. Потом она встала и наклонилась близко-близко к его лицу:

— Это ты понимаешь, что ты сейчас сказал? — она говорила хриплым шепотом. — Чем мы тогда принципиально будем отличаться от Ериха?

— Ну, это прозвучало несколько грубо, я имел ввиду, что… — Тень заерзал на стуле.

— Что не собираешься разрушать Храмы, — закончила за него Эля и одарила его ледяной улыбкой.

— Нет, просто не сейчас… потом…

Дальше Эля просто перестала его слушать. Он не был хорошим или плохим. Он был просто как все. Он тоже хотел силы и власти. И спокойной жизни. И она подарила ему их. Она научила их цинично использовать чужие жизни. Она виновата во всем. А теперь ей даже нечего было предоставить в противовес. У нее ничего не было. Только бесконечная тоска по родной Деревне и тупая боль в сердце при каждом мимолетном воспоминании о Стрелке.

По дороге к дому Лессы девушка лихорадочно пыталась найти выход из сложившейся ситуации, вновь и вновь прокручивая события с того самого момента, когда они покинули Каменку. И она понимала, что винить некого, кроме нее самой. Своими глупыми и наивными попытками, она лишь ускорила приближение неминуемого. Она не знала, чего именно. Но прекрасно понимала, что все идет абсолютно не правильно. Эле казалось, что она опять попала в тупик, из которого невозможно выбраться. И она вечно будет ходить по замкнутому кругу без надежды на освобождение. Ей становилось все душнее и душнее в Древнейшем. Ее бесило собственное бессилие. И, кроме того, она опасалась, как бы ее не заставили воровать новые "нити". Ведь, кроме нее, их все-таки никто не видел. Когда она подошла к дому, в ее голове созрело решение. Она резко открыла дверь и вошла в плохо освещенную комнату, в которой сидели все трое: Стел с матерью и Шелл.

— Я возвращаюсь домой! — негромко, но решительно сказала она.

— Как домой? Куда? — он явно не понял всей серьезности ее намерения.

— В Лес. К Ловкому и Ласке, к Дождю и старой Иве, — при этих воспоминаниях, ее бледные щеки слегка подернулись румянцем.

— Разве ты можешь бросить все и уехать? Тебе все равно, что будет дальше? — испуганно спросил Шелл.

— Я ничего не могу изменить. Мне нечего здесь делать. Если и вправду Тень собирается освобождать Города — я вернусь. Обязательно вернусь. Но пока… мне здесь не место. Боюсь, я могу принести сейчас только вред. Мне больно смотреть на все, что здесь происходит. И я хочу домой. Пусть, это малодушно, но я устала за пять лет. Устала и поняла, что как была маленькой наивной и глупой девочкой, так ей и осталась. И никакая Каменская премудрость этого не исправит. Спорить — бесполезно. Но я упорно продолжаю спорить со всеми. С самим устройством жизни. Мне не под силу переделать этот мир, — она помолчала, легко пожав плечами, и добавила, — И этих людей.

Рассветное солнце слабо пробивалось сквозь туман, а Вороной, рассекая его молочную белизну, мчал свою наездницу домой. Прочь от ненавистных Городов. Навстречу лохматым верхушкам сосен. По самой короткой дороге, которую знал только он. Знал, потому что сам Теплый мир ему подсказывал, как подсказывает всем. Да только вот слышать не все умеют. А Вороной умел. И поэтому Белянка его любила. Ее сердце вновь стучало в такт ударам его копыт. Ее пушистые волосы развивались на ветру, который до отказа наполнял легкие. Теплый мир вновь принимал ее в свои объятия, и воспоминание о городском плене походило теперь скорей на страшный сон.

Глава 9 Блудная дочь

Лес бережно принял в свои объятья блудную дочь. Да, она сильно изменилась за прошедшие Лета, но она по-прежнему оставалась его дочерью. Она по-прежнему понимала шелест крон и трепет подлеска, умела читать настроение по запаху древесной коры и сосновой смолы, безошибочно находила направление и совершенно бесшумно переступала по сухой подстилке. И всегда знала, ощущала шестым чувством, где Река, та, что течет на Запад. Вороной же наоборот, подозрительно стриг ушами воздух, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому скрипу веточки. Еще на опушке коню пришлось замедлить шаг. А вскоре Белянка и вовсе спешилась и пошла рядом со своим верным другом, положив теплую руку на его высокий загривок. Это слегка успокоило Вороного, но он продолжал беспрестанно тянуть носом, подозрительно косясь на свою спутницу.