Теплый пепел надежд

Занавесок на окне не было. И еще там стоял один стул, у окна.

…Это и есть мастерская, удивилась Сонечка. Ей-то казалось, что это нечто запредельное… И почему картины повернуты задом? Можно ли ей на них посмотреть?..

Наверное, нельзя… И вообще, надо вести себя спокойно. Соня еще не могла прийти в себя оттого, что попала сюда, что Кирилл не обманул… Она была на вершине счастья.

— Присаживайтесь, Сонечка, давайте вначале поговорим. Я понимаю, что у вас такое впервые, поэтому должен вам кое-что пояснить, — сказал Кирилл. — Во-первых, давайте договоримся об оплате за ваш труд, может быть, она вас не устроит, и тогда… мы расстанемся, — он улыбнулся.

Господи! Какая плата? Она готова ничего не получать! Лишь бы он ее не прогнал! Это он говорит просто так, подумала Сонечка и была права. Кирилл еще не оставил мысли прекратить эту глупую благотворительность.

— За сеанс я могу платить вам пятьдесят тысяч. Понимаю, что мало, но… — он развел руками, — больше не получится.

Сонечка ахнула про себя: пятьдесят тысяч? И это ее «не устроит»? Ее все устроит.

— Ну как? — спросил он, надеясь, что она откажется. Хотя никуда он не денется — придется что-то с этой девицей делать.

— Что вы, для меня это большие деньги. Спасибо, — честно призналась Соня.

Кирилл вздохнул и продолжил:

— Но вот следующий пункт более щекотливый, что ли… — он помолчал, глядя ей в лицо. — Я пишу большей частью обнаженную натуру, вам это понятно?

Она покраснела, но, не раздумывая, согласилась.

Он нахмурился.

— Вы не подумали. Так нельзя. Сколько вам лет?

— Семнадцать… — немного прибавила она, подумав, что он зануда и строгих правил… А Федя ей говорил, что художники аморальные типы.

— Ну, наверное, не совсем, но хорошо, что хоть паспорт у вас есть. А родители? И почему вы, Сонечка, приличная девочка, живете в одной квартире с алкашами и бомжами? Или это какая-то тайна? — спросил он, видя, что она опустила голову.

— Я когда-нибудь вам расскажу… — тихо ответила Соня, подумав, что ему она расскажет. С ношей, о которой она помнила ежечасно, жить трудно.

— Не думайте, ничего страшного, я ни от кого не скрываюсь… — и замолчала, потому что врала безбожно, а Кирилла она боялась: ей казалось, что он видит ее насквозь.

Так оно и было. Он не стал расспрашивать ее, подумав, что девчонка что-то совершила.

— Вы не москвичка? — продолжал он допрос.

Она мотнула головой.

— Вам жить негде?

Она снова мотнула.

Он надолго замолчал… Ему еще надо заботиться о ее ночевке!..

— Хорошо, — собрался он с силами, — вы можете оставаться здесь. Я чаще уезжаю домой. Если же нет, здесь есть еще комнатенка… У меня, правда, бывают гости, очень редко, и дамы, что тоже редко, но все равно я должен вас об этом предупредить. Кажется, все. Так вы не отказываетесь? — переспросил он с надеждой.

— Нет, — сказала Сонечка твердо.

— Тогда начнем работать, хотя, честно говоря, сегодня уже поздновато. Ну, сколько сможем.

Кирилл вышел, вернувшись в своей вчерашней одежде. Увидев, что она продолжает сидеть на тахте, он с легким раздражением спросил:

— Почему вы не готовы?

— Я не знаю… — испуганно пролепетала она.

— Раздевайтесь. Я же вам сказал: обнаженная натура! И вы мне ответили, что понимаете. Не так?

Он не смотрел на нее, злясь на себя.

Стесняясь, Сонечка стала быстро раздеваться. Хорошо, что вымылась сегодня под жуткой ледяной струей и надела свежее белье.

— Пройдите за ширму, там вам будет удобнее… — раздался голос.

Ширма стояла в углу, отделяя малюсенькое пространство, за которым мог поместиться один человек. В трусиках и лифчике Сонечка прошла туда. Сняла их, скатала вместе с джинсами, сунула в пакет, который выглядел уже весьма потрепанным.

Поплотнее надвинула парик и поняла, что делает все это ради того, чтобы не выходить из-за ширмы. Это казалось невозможным. Вот о чем говорил, видимо, Кирилл, а она и не представляла себе, что такое обнаженная натура!

Теперь Соня маялась за ширмой, не зная, что предпринять. Как она выйдет к нему? Он одет, а она совершенно голая…

Нет! Она не может этого сделать! У нее ноги пристыли к полу. Может, одеться, выйти и отказаться… Уйти к своим бомжам, а он пусть остается с теми, кто все понимает.

Соня слышала, как Кирилл, что-то напевая, ходит по мастерской. Она стала мерзнуть и злиться. Ему хорошо! У него все есть. Он одет и не собирается раздеваться, потому что ему это не нужно! Ему не нужна квартира, не нужно прятаться…

— Сонечка, вы где, моя детка? Уже окончательно примерзли к полу? Выходите, дорогая, все готово…

Вдруг над ширмой показалась голова Кирилла, голова смеялась, укоризненно покачиваясь из стороны в сторону.

— Ай-яй-яй, — он ухватил Соню за руку и выволок на свет. Не глядя на нее (а она-то думала, что он уставится), Кирилл провел ее на появившееся возвышеньице, где стояла табуретка.

— Садитесь, я посмотрю, как складывается фон.

Сзади постаментика был повешен занавес — наполовину серый, наполовину темно-зеленый…