Теплый снег

Он как раз заканчивал перекачку воды из танков корабля в стационарные резервуары, когда на обзорном экране увидел их всходящими по трапу. Бронер закончил операцию перекачки и вышел в коридор, чтобы встретить пассажиров. Нет, они не были акватрансформантами — акватрансформантов Бронер уже видел, встречался с ними на улицах академгородка, — но их вид поразил его. Точнее, вид высокого мужчины с застывшим лицом и пустым взглядом. Шёл он, как слепой, запрокинув голову, механически переставляя ноги. Его вёл, полуобняв за пояс, небольшого роста пожилой человек, бритоголовый, в неопрятном, мешком сидевшем на нём комбинезоне; когда они поравнялись с капитаном, бритоголовый поздоровался и попросил провести их в каюту. Высокий же не отреагировал на приветствие Бронера, словно не заметил его, погружённый в отрешённость. Бронер проводил их к каюте, они вошли, но через минуту бритоголовый вышел и заблокировал дверь снаружи. «Замкнул, словно арестованного», — недовольно отметил про себя капитан, но тут бритоголовый подошёл к нему и вручил мандат представителя КСЧ, а также приказ Центра управления транспортными перевозками об отмене планового рейса в систему Гарднера и старте корабля на Землю. И Бронер промолчал. Позднее, внося дополнения в вахтенный журнал, он заочно познакомился с пассажирами. Представитель КСЧ назвался кратко — то ли именем, то ли фамилией — Кронс. Два других пассажира были занесены в журнал с именами и фамилиями, но зато без всякого обозначения рода деятельности. Попутчика Кронса звали Редьярд Шренинг, а у первого пассажира было звучное имя известного крелофониста Одам Косташен. «Соврал, наверное», — подумал тогда капитан. Впрочем, это было не его дело.

Бронер окончил осмотр корабля и вошёл в кают-компанию. Все три пассажира находились здесь. Не густо. Пустой рейс. Представитель КСЧ сидел напротив своего товарища, который, вяло ковыряясь в тарелке, уставился пустым взглядом в никуда. Пассажир, назвавшийся Одамом Косташеном, молодой парень с красивым, нервным лицом, сидел в дальнем конце длинного стола и быстро ел, низко наклонившись над тарелкой.

Бронер поздоровался и, подойдя к стойке, заказал себе обед. Затем включил воспроизведение крелофонических записей. Он специально поставил подборку из концертов Косташена. Чтобы посмотреть.

Эффект оказался поразительным. При первых же аккордах пассажиры вздрогнули. Вилка выпала из рук Шренинга, губы затряслись.

— Она… — с трудом выдавил он, и его рот свела судорога боли. — Она любила этот кон… — Он закрыл лицо руками и его затрясло.

Молодой парень бросил на своих попутчиков растерянный взгляд, лицо его перекосилось, и он, вскочив с места, стремглав выбежал из кают-компании.

— Выключите! — гаркнул Кронс и метнулся к своему спутнику.

Бронер поспешно отключил запись.

Тем временем за столом буквально разыгралась драка. Кронс хотел поднять Шренинга из-за стола и увести, но тот, выкрикивая что-то нечленораздельное, ожесточённо отбивался.

— Да помогите же мне! — крикнул Кронс, бросив на капитана злой взгляд. — Его нужно уложить в постель!

Вдвоём они с трудом доставили сопротивляющегося, рыдающего Шренинга в каюту, уложили в постель, и Кронс надел ему на голову шлем медицинской помощи. Очевидно, шлем был уже настроен, потому что через минуту Шренинг затих, закрыл глаза и уснул.

— Что с ним? — спросил Бронер, но Кронс промолчал.

Они вышли в коридор, и Кронс вновь опечатал дверь.

— Кронс, — буркнув, представился он.

— Бронер, — кивнул капитан.

Они молча прошли в кают-компанию. Кронс, смахнув остатки обеда Шренинга в утилизатор, жестом пригласил за стол капитана.

— У вас есть что-нибудь ненавязчивое… только не из крелофонии?

Бронер кивнул. Он подошёл к стойке, поставил на воспроизведение что-то из синфаблюза и перенёс свой обед на стол.

— Когда-то это называлось сойти с ума… — задумчиво проговорил Кронс, глядя в пустоту. Он тряхнул головой, словно отгоняя от себя какие-то навязчивые воспоминания, и взялся за вилку. — Шренинг был ответственным за проведение акватрансформации.

Бронер растерянно зашарил руками по столу.

— Много… жертв? — тихо спросил он.

Кронс тяжело вздохнул и отложил вилку. Как раз об этом вспоминать не хотелось.

— Двое, — через силу выдавил он. — Первым умер Алек Кратов. Но в этом не было вины Шренинга. У Алека больное сердце… Было. А мы не имели ни одного акватрансформированного препарата…

— А кто второй? — осторожно спросил Бронер.

Лицо Кронса болезненно исказилось.

— Второй была его жена, — хрипло сказал он и кивнул в сторону коридора. — И… хватит об этом.