Теранезия

Прабир опустил Мадхузре на траву, та недовольно пошевелилась, но не проснулась. Он подошел к солдату и сел рядом с ним, бережно придерживая голову умирающего.

Незадолго перед закатом, сопровождаемые криками вспугнутых птиц, из леса появились двое, сильно заросшие и в лохмотьях.

— Не убивайте нас. Он никому не причинит вреда. Ему всего лишь нужен доктор. Его все еще можно спасти, — сказал Прабир.

Один из них взял Мадхузре на руки, затем схватил Прабира за плечо и рывком поднял на ноги.

Другой присел на корточки рядом с солдатом и вытащил нож. Когда Прабира вели прочь, он услышал звук, как будто пловец откашливает воду. Он не оглядывался назад и через несколько секунд звук прекратился.

Часть вторая

2

Лагерь находился в десяти километрах от Эксмуса, небольшого городка на северо-западном побережье Австралии. Это приводило Прабира в замешательство, поскольку почти все в лагере попали сюда из мест, расположенных как минимум на тысячу километров севернее. Он знал, что в Дарвине жило много эмигрантов из Индонезии, отзывчивых людей, знающих многое о местных реалиях, которые охотно посетили бы лагерь и помогли бы советом, находись он поближе. И хотя правительство оплачивало предоставление юридической помощи задержанным, чтобы те могли получить статус беженцев, в самом Эксмусе юристов не было, поэтому тем приходилось приезжать издалека — из Перта или Дарвина. В лагере был только один телефон на двенадцать сотен обитателей, так что у юристов не было другого выбора, кроме как приезжать лично, и на это уходило время, которое они могли использовать для ведения дел — и не в последнюю очередь потому, что стоимость переездов превышала смету расходов на юридическую помощь каждому заявителю.

Прошло несколько недель, прежде чем ему пришло в голову, что такое место было выбрано именно поэтому.

Бойцы АБРМС бросили Прабира с Мадхузре на Ямдена, где какая-то китаянка с востока острова Ява сжалилась над ними и заплатила за них, чтобы они могли вместе с ее семьей отплыть на лодке на юг. Но у семьи оказались родственники в Сиднее, так что они покинули лагерь через месяц.

Шесть месяцев спустя Прабир услышал разговор социального работника с одним из охранников: «Я уверен, что мы сможем найти приемных родителей для девчонки — она еще достаточно юна и очень миленькая. Но ее брат совершенно безнадежен. Вы завязнете с ним на годы».

В следующий приезд адвокатов в их глушь Прабир произнес свои первые слова с тех пор, как уехала семья китаянки, обращенные к кому-то кроме Мадхузре.

— Я передумал. Я не хочу получать убежище здесь. Мы должны отправиться к кузине моей матери Амите, в Торонто, — сказал он.

— Кузина Амита? Ты знаешь ее полное имя? — спросила адвокат.

Прабир покачал головой.

— Но она преподает там в университете. Она должна быть в их справочнике. Вы можете легко найти ее адрес электронной почты.

Адвокат была настроена скептически, но все же пододвинула свой планшет по столу к Прабиру.

— Почему бы тебе не сделать это самому?

Он уставился на аппарат.

— Я найду ее адрес, но пожалуйста, поговорите вы с ней. — Прабир не только никогда не встречался с Амитой, но даже не разговаривал с ней. — Я могу ляпнуть какую-нибудь глупость и все испортить.

* * *

Амита и ее сожитель Кит встретили их в аэропорту и, подписав необходимые бумаги, забрали их у социального работника. Мадхузре стоически терпела, пока ее по очереди обнимали и умилительно сюсюкали — Прабир часами внушал ей, как важно произвести хорошее впечатление.

Кит вел машину, а Амита ехала с ними на заднем сиденье. Мадхузре, которая не спала все пять перелетов, завороженная видами, заснула на руках у Прабира. Кит показывал достопримечательности Торонто, и, казалось, ожидал, что Прабир будет поражен каждым крупным зданием.