Терапевтическая катастрофа. Мастера психотерапии рассказывают о самых провальных случаях в своей карьере

“Именно к этому я и веду, — отозвался Майкл. — Со временем я осознал одну простую вещь. Если я окончательно решил никогда больше не работать с этой девушкой, у меня в распоряжении была уйма других куда более элегантных способов попрощаться с ней и завершить терапию. Для этого не нужно было унижать и обижать клиентку, чуть ли не выгоняя ее из кабинета. Фактически я сделал все для того, чтобы вызвать у нее стойкое отвращение к психотерапии и отбить любое желание обращаться к другому специалисту.

Какие же выводы можно сделать из этой ситуации? Их несколько. Во-первых, я четко усвоил, что если клиент откровенно действует мне на нервы и наша работа при этом не идет ему на пользу, мне нужно остановиться и «перегруппироваться». Возможно, посоветоваться с коллегой. Возможно, попробовать что-то новое. Кстати, я заметил одну любопытную тенденцию: если человек своим поведением доводит меня до белого каления или вызывает необъяснимое отторжение на личном уровне, я могу сколько угодно стараться, тем не менее толку из такой терапии не выйдет. Знаете, бывают такие случаи, когда видишь имя клиента в расписании, и хочется мысленно выругаться, а внутри возникает липкое чувство ужаса. Для меня это верный признак того, что нужно что-то делать, причем чем быстрее, тем лучше. Такие эмоции часто бывают взаимными, и если я чувствую себя во время сессии не в своей тарелке, велика вероятность того, что клиент в моем присутствии испытывает то же самое. Человек понимает, что я не рад его видеть, и это автоматически ставит крест на дальнейшей работе.

Во-вторых, я сделал вывод, что мне в принципе не следовало браться за случай Мэри без предварительной подготовки. Каждому терапевту важно знать свои триггеры. Оглядываясь назад, я пониманию, что в силу моего склада личности и некоторых особенностей биографии мне в каком-то смысле противопоказано работать с тревожными и несамостоятельными девушками. Я не имею в виду, что это какая-то особенно каверзная категория клиентов, с которой вообще не следует иметь дела. Напротив, я допускаю, что некоторые мои коллеги могут питать к таким людям особый интерес и с удовольствием браться за работу с ними. Я хочу сказать, что специалистам нужно внимательно прислушиваться к себе и не позволять собственным проблемам личного характера активизироваться в неподходящий момент и препятствовать терапевтическому процессу.

Развивая эту мысль дальше, хочу добавить, что, анализируя паттерны своих профессиональных неудач и тупиковых ситуаций, терапевт должен обращать внимание на собственную роль. Многие из нас охотно используют в своем лексиконе термин сопротивление применительно к клиентам. На мой взгляд, это в корне неправильная тенденция. Чтобы действительно разобраться в причинах терапевтической катастрофы, необходимо в первую очередь смотреть на слова и действия психотерапевта, потом — на динамику межличностных отношений и только потом — на поведение клиента. За каждой катастрофой всегда стоит сложное переплетение различных обстоятельств и факторов, и нет ничего проще, чем свалить всю вину на клиента, но мне кажется, это не выход. Винить клиента в провале психотерапии — это все равно что злобно ругать мяч и разбрасывать по полю клюшки после проигранного гольф-матча”, — подытожил наш собеседник.

ОБЪЕМНОЕ ЗРЕНИЕ

Подобно многим специалистам, работающим в направлении краткосрочной терапии, где принято считать, что именно психотерапевт играет главную роль в успехе или провале лечения, Майкл Хойт смиренно принимал на себя весь груз ответственность за нежелательные исходы. Мы решили отвлечься от истории Мэри и поинтересовались у Хойта, с чем у него чаще всего возникают проблемы в клинической практике и что он считает своей главной профессиональной слабостью.

“Пожалуй, мне всегда было сложно держать в общении с клиентами некий баланс: с одной стороны, активно задействовать эмпатию, пытаться понять точку зрению человека, а с другой — не потеряться и не раствориться в его мировоззрении. Иногда я настолько проникаюсь логикой и аргументами клиента, что невольно начинаю разделять его взгляды, и в итоге мы оба оказываемся в тупике. Ситуация видится мне такой же безвыходной, какой она кажется клиенту. Мы вместе упираемся в глухой угол. Чтобы не допустить этого, мне нужно сохранять некоторую степень объективности, выдерживать тонкую грань между искренним участием и отстраненной позицией стороннего наблюдателя. Да, сочувствие и эмпатия — важный элемент процесса, однако в лучших интересах клиента, когда специалист имеет альтернативную точку зрения на проблему”, — ответил Майкл.

“То есть ваш бич — чрезмерная эмпатия?” — переспросили мы.

“Знаете, как работает стереоскопическое зрение? Два разных изображения накладываются друг на друга, и в итоге получается трехмерная объемная картинка. Если убрать из этой формулы одно из изображений и оставить только взгляд клиента, терапевт лишит себя возможности указать ему на что-то новое, чего тот, возможно, ранее не замечал.