Терапевтическая катастрофа. Мастера психотерапии рассказывают о самых провальных случаях в своей карьере

“Проблема в том, что, когда кто-то усиленно делает вид, будто каждая сессия дается ему легко и без малейших усилий, и у него всегда есть наготове некое волшебное лекарство от всех проблем, и еще он никогда не допускает в работе с клиентом досадных и глупых ошибок, такой специалист в моем представлении мгновенно переходит из категории психотерапевтов в категорию магов и ясновидящих. Мне кажется, подобное поведение вредит нашей отрасли, потому что люди начинают воспринимать терапию как выступление фокусника, а не как долгий и нудный процесс кропотливой работы над собой. Когда мы открыто признаем свои промахи, мы не только даем другим людям шанс поучиться на наших ошибках, но и открываем новые возможности для самосовершенствования. Знаете, почему мне так нравится семейная терапия? Потому что каждая пара, с которой я работаю, постоянно учит меня чему-то новому”, — пустилась в размышления Сьюзан.

Выдержав небольшую паузу, она продолжила: “Конечно, наши представления о том, что верно, а что ошибочно, во многом зависят от модели, которую мы практикуем. К примеру, если я буду наблюдать за работой специалиста, практикующего ориентированную на решение терапию, опираясь при этом на постулаты собственной теории, этот процесс покажется мне одной большой терапевтической катастрофой, так как, на мой взгляд, эта система слишком поверхностна. Она не дает возможности смотреть в корень проблемы. Впрочем, это исключительно мое субъективное мнение”.

Оглядываясь на свою многолетнюю карьеру психотерапевта, супервизора и преподавателя, Сьюзан Джонсон, кажется, немного растерялась и никак не могла остановиться на одном примере ошибки, который заслуживал бы упоминания в этой книге. Мы предложили ей рассказать историю, которая оставила у нее самые неизгладимые впечатления.

ОТСУТСТВИЕ КОНТАКТА

“Суть ЭФТ заключается в том, чтобы установить связь с клиентом на уровне эмпатии. Это позволяет специалисту создать довольно безопасную обстановку и выстроить достаточно прочный контакт, чтобы клиент мог углубиться внутрь себя и откровенно говорить о таких вещах, о которых обычно он предпочитает помалкивать. Главная непростительная ошибка, которую только может допустить терапевт, работающий по моей модели, — это осуждение, упреки в адрес клиента и навешивание на него диагностических патологических ярлыков. С точки зрения ЭФТ хуже и быть не может. Как только специалист начинает это делать, терапию можно считать заведомо обреченной на провал. Я знаю только один способ вырваться из подобной ловушки. Отбросить в сторону свое амплуа авторитета и открыто сказать клиенту: «Мне жаль, но я не могу понять ту позицию, из которой вы исходите в ваших отношениях. Не могли бы вы подробнее объяснить мне свою точку зрения. Правильно ли я понимаю, что?..» Только так можно спасти ситуацию”, — рассуждала Сьюзан.

Она призналась, что столь смиренный подход особенно тяжело дается в работе с клиентами, которые злятся на терапевта или разочарованы результатами работы. Подобные ситуации создают для специалиста огромный соблазн натянуть на себя маску всезнающего эксперта, авторитету которого следует безропотно подчиняться, не задавая вопросов. Все эти размышления наконец помогли Джонсон окончательно определиться с примером терапевтической катастрофы, о котором ей хотелось бы рассказать.

“Пожалуй, больше всего мне запомнился случай одной женщины, которая вихрем ворвалась ко мне в кабинет и с порога заявила, что считает всех психотерапевтов некомпетентными шарлатанами. Оказалось, я была девятым по счету специалистом, к которому она обратилась, и у нее, конечно же, были огромные сомнения по поводу моей профессиональной квалификации”, — начала свою историю Сьюзан.

Как назло, у Джонсон выдался не лучший день, и она приступала к первой сессии с новой клиенткой в крайне утомленном состоянии. Гремучая смесь из накопившейся усталости и сложностей с выстраиванием терапевтического контакта не предвещали ничего хорошего. Это была проблема из разряда тех, которые не так-то просто решить.