Терапия

Она и правда выглядела ужасно. Пока мы говорили, я мысленно привыкал к печальному факту, что эта Морин - больше не Морин из моих воспоминаний и фантазий. Она достигла того момента в жизни женщины, когда та начинает неизбежно терять свою красоту. Салли еще не совсем дошла до этой точки, и у Эми впереди еще несколько лет по эту сторону барьера. Во всяком случае, обе они сопротивляются процессу старения с помощью всех возможных средств, за исключением пластической хирургии, но Морин, похоже, сдалась без особой борьбы. Гусиные лапки у внешних уголков глаз и мешки под ними. Щеки, когда-то тугие и гладкие, обвисли; шея сморщилась, как старая тряпка; а фигура сделалась расплывчатой и бесформенной - между похожими на подушки холмами ее грудей и широкими бедрами талия не просматривалась. Недели и даже месяцы, проведенные Морин в дороге, не добавили ей красоты: обгоревший нос облезал, жидкие волосы свисали неопрятными прядями, костяшки пальцев грязные, ногти обломаны. Одежда запыленная, с пятнами пота. Должен признаться, что ее внешний вид стал для меня шоком, к которому меня не подготовили отретушированные постановочные фотографии в гостиной Беды. Осмелюсь сказать, что на мне годы сказались еще больше, но вид Морин не оставлял никаких иллюзий.

Пока она раздумывала, наклонившись вперед под тяжестью рюкзака для равновесия, я заметил ее потрепанные кроссовки и подложенные под лямки заплечника куски губки, чтобы не натереть ключицы. Почему-то из всех деталей ее облика именно эта последняя вызвала особую жалость. Меня затопила огромная волна нежности к Морин, желания позаботиться о ней и спасти от этого идиотского самоистязания.

- Только до следующей деревни, - предложил я. - Там мы выпьем чего-нибудь холодного.

Солнце припекало мою лысую макушку, и я чувствовал, как под рубашкой текут по телу ручейки пота. Я добавил, чтобы уговорить ее:

- Машина с кондиционером.

Морин засмеялась, наморщив свой обгоревший нос точно так, как мне помнилось.

- То, что надо, - отозвалась она. - Я наверняка воняю до небес.

Когда мы бесшумно полетели по автостраде на скорости электропоезда, Морин вздохнула и с наслаждением вытянулась на переднем сиденье.

- Да, как тут у тебя шикарно, - заметила она, оглядывая интерьер салона. - Что это за марка?

Я ответил.

- У нас «вольво», - сказала она. - Беда говорит, что они самые безопасные.

- Безопасность еще не все, - отозвался я.

- Да, не все, - хихикнув, согласилась она.

- Знаешь, сбылась моя мечта, - сказал я. - Несколько месяцев я представлял, как прокачу тебя в этом автомобиле.

- Правда? - Она смущенно, озадаченно улыбнулась. Я не стал уточнять, что в своих фантазиях я представлял ее подростком.

Совсем скоро нам попался бар, где несколько столиков было вынесено на улицу, в тень старого дуба, подальше от бормотания телевизора и шипения кофеварки. За пивом и citron pressй

[55] мы завели наш первый разговор, потом их будет много, разговоров, постепенно заполняющих информационный пробел в тридцать пять лет. Первым делом Морин совершенно естественно захотела узнать, зачем я ее искал. Я в сжатом виде изложил ей то, что уже написал на этих страницах: что моя жизнь стала рушиться, в личном и профессиональном плане, что мне как-то вдруг вспомнились наши отношения и то, как гадко я обошелся с ней в конце, и мною завладело желание снова ее увидеть.

- Чтобы получить отпущение грехов, - заключил я.

Морин покраснела под загаром.

- Боже милостивый, Лоренс, тебе не нужно об этом просить. Это было почти сорок лет назад. Мы были еще совсем дети.

- Но в то время тебе, должно быть, было больно.

- О да, конечно. Я очень долго засыпала в слезах…

- Ну вот, видишь.

- Но у молодых девушек всегда так. Ты был первым парнем, по которому я плакала, но не последним. - Она рассмеялась. - Ты, кажется, удивлен.

- Ты хочешь сказать, по Беде? - спросил я.

- Ой нет, не по Беде. - Она скорчила забавную гримаску. - Ты можешь представить кого-нибудь, плачущего из-за Беды? Нет, до него были другие. Жутко красивый ординатор, в которого я была безнадежно влюблена, как и все другие сестры-студентки в больнице. Сомневаюсь, что он даже знал мое имя. А после окончания учебы у меня был роман с врачом-стажером.

- Ты хочешь сказать… в буквальном смысле этого слова? - Я уставился на нее, не веря своим ушам.

- Я спала с ним, если ты это имеешь в виду. Не знаю, почему я рассказываю тебе все эти интимные подробности, но почему-то чем старше становишься, тем меньше тебя заботит мнение о тебе других, ты не находишь? И с твоим телом то же самое. В больнице больше всех смущаются, когда их обтирают, подкладывают судно и тому подобное молодые пациенты. Старым на это наплевать.

- А как же твоя религия? Во время этого романа.

- О, я знала, что совершаю смертный грех. Но все равно так поступала, потому что любила его. Понимаешь, я думала, что он на мне женится. Он так говорил. Но потом передумал или, возможно, лгал. Поэтому, чтобы пережить это, я вышла за Беду.

- А ты сначала переспала с ним?