Терапия для одиноких сердец или Охота на мужа-3

– А с чего ты взяла, что ты вообще будешь жить?! Сейчас твоя жизнь целиком и полностью зависит от меня.

– А кто ты?

– Иван. У тебя что, плохая память на имена?

– Нет. Ты уголовник?

– С чего ты взяла? – громко заржал детина и скинул свою плащ-палатку.

Когда я осталась совершенно голая, я залезла на постель и поджала под себя ноги. Незнакомец, не выпуская пистолета из рук, довольно ловко скинул с себя старые рваные штаны и не менее старую рубашку. К моему изумлению, на нем не было даже трусов.

– Смотри, как удобно, я никогда не любил трусы!

Я смотрела на совершенно незнакомого голого мужика, от которого за версту несло самогонкой, и тихонько всхлипывала.

– Прекрати реветь! Тебе радоваться нужно, что ты спросом пользуешься и что тебя хотят! Реветь будешь, когда тебе годков стукнет побольше и ни у одного мужика на тебя не встанет. А ты сейчас трагедию разыгрываешь. Рано еще до трагедии. Ой как рано.

Я по-прежнему сидела на постели, прикрывая собственную наготу руками, и чувствовала, как пылают мои щеки и лихорадочно дрожит все тело. Иван положил пистолет на ветхий подоконник и стал приближаться к кровати. Признаться честно, даже когда он был без оружия, я не могла сопротивляться этому бугаю. Я пригляделась и заметила, что его тело сверху донизу было покрыто наколками. У меня не было больше сомнений. Передо мной стоял уголовник. Наверное, откуда-то сбежал и от кого-то прячется. Я понимала, что влипла по самое некуда и в данный момент вся моя жизнь не стоит и гроша. Прикрыв лицо руками, я громко заплакала. Уголовник нежно погладил меня по голове и задумчиво произнес:

– Послушай, а ты красивая.

– Отпусти меня.

– Не могу.

Уголовник прижал меня к себе и ущипнул за сосок.

– Грудь у тебя тоже красивая. Я уже тысячу лет бабу за сиськи не мял.

Я задрожала еще больше и закрыла глаза.

– Ты меня не бойся. Когда со мной по хорошему, я смирный. Лучше расслабься и получи удовольствие.

Но я не собиралась получать удовольствие. Я подняла правую руку и со всей силы ударила этого типа по лицу. Затем не удержалась и принялась его бить практически не переставая.

– Ты чо?!

– Ничо! Ты что себе позволяешь, хрен моржовый?! Я порядочная женщина! Трахаться хочешь, так иди проститутку на улице снимай!

– Я с проститутками не сплю. Я сплю с нормальными женщинами!

– С нормальными женщинами спят нормальные мужчины!

– А я, по-твоему, ненормальный?!

– По-моему, ты вообще не мужчина! По-моему, ты урод! Видимо, мои последние слова вывели уголовника из себя. Он заревел, словно раненый зверь, и, схватив меня за голову, принялся со всей силы колотить о стенку.

В этот момент свершилось самое невероятное. Послышался громкий выстрел – и мощное мужское тело упало с кровати прямо на пол. Я закричала и увидела рядом с собой перепуганного деда Герасима, держащего охотничье ружье.

– Дед, ты?!

– Я, дочка, я.

– А ты как выбрался-то?

– Так чего ж не выбраться. Мой погреб. Я его сам строил. У меня там еще один выход был, только его сначала разобрать нужно было. Я его за ненадобностью камнями завалил. Хорошо, что успел, дочка. Он с тобой ничего плохого не сотворил?

– Не успел.

Почувствовав, что страшное напряжение от всего случившегося еще не ушло, я бросилась к деду Герасиму на шею и дала волю своим чувствам, разрыдавшись на полную катушку. Дед накрыл меня простыней и, не выдержав, прослезился сам.

– Успокойся, дочка. Самое страшное уже позади, успокойся, милая.

Когда я наконец успокоилась, я вытерла слезы и произнесла, перемешивая слова со всхлипами:

– Отвернись, дед. Я оденусь.

Дед Герасим повернулся в сторону выхода и наклонился над трупом. Я бросилась к своей одежде и принялась судорожно натягивать ее на себя.

– Сколько лет в этой деревне живу, никогда ничего подобного не было. К нам сюда отродясь никакие уголовники не заглядывали, даже когда в деревне много народу жило и она процветала. А тут на тебе… И откуда он только взялся?! Наглый детина! А наколок-то у него тьма-тьмущая! Сразу видно, что он из тюрьмы сбежал. Такой бы ни перед чем не остановился. Таких еще при рождении отстреливать надо.

– При рождении все равны. Разве можно знать, кто из кого вырастет?! – возразила я, натягивая майку.

Я оделась и поцеловала деда в щеку.

– Спасибо, дед Герасим. Я теперь твоя должница. Я это никогда не забуду.

– Анечка, о чем ты говоришь? Мы же все люди… Я всегда рад защитить женщину.

Дед Герасим встал и подошел к окну.

– Пистолет. Тебе, дочка, он нужен?

– Нет.

– Тогда я его себе возьму. Я оружие собираю. Жизнь сейчас, видишь, какая пошла. Нужно уметь за себя постоять.

Я вновь посмотрела на разрисованную спину голого детины и как-то нерешительно спросила:

– Он мертв?

– Мертвый. Пуля в самое сердце попала.

– Дед, а, что с трупом-то делать будем?

– Как что? Дождемся первых петухов, и ты меня в райцентр до милицейского отделения добросишь.

– Зачем?

– Как зачем? Сдаваться пойду. Честно скажу, что убил подонка, а ты подтвердишь. За чистосердечное признание меньше дают.

– Ты что, дед, в тюрьме, что ли, собрался сидеть?

– А куда мне деваться, я ж человека убил.