Терапия поведением

Сами о себе не заботимся. От заботы более зрелых, чем мы, людей отказываемся, воспринимая их заботу, как посягательство на нашу самостоятельность. А потом сетуем, что «за наше добро нам чем отплатили?!».

Мы развенчиваем авторитеты и гордимся тем, что эти авторитеты «перестали нас понимать».

Так мы возвышаем себя над всеми, повышая самооценку за счет снижения оценки других, ценой разрушительной иллюзии, что мир, который сотворили не мы, никуда не годится, и те, кто его сотворил, никуда не годятся.

Счастливо раскритиковав всех и вся, объявившись «молодцами среди овец», мы втайне ощущаем «овцами» себя.

От одиночества объединяемся с такими же одинокими, непонимаемыми нами и нас непонимающими людьми в случайные протестующие общности, в сплоченные этим протестом «тусовки»... Мужчины друг с другом - против женщин. Женщины - против мужчин. Сотрудники в коалиции - против других сотрудников. Все - против начальства. Все - против кого-то или чего-то, но никто не знает за что! Мыкаем и мыкаемся.

Теперь в семье нас не понимает супруг, на работе сотрудник, начальник, подчиненный.

Мы оказываемся в стране дураков!

Согласны мы только с теми, с кем вместе браним всех остальных. Веселимся, соревнуясь, как лучше убедить друг друга, что все вокруг помойка вонючая, и мы плаваем в этой вони по уши.

Это разочарование во всех и во всем может быть воинственным и явным или молчаливо-ироничным - «про себя!». Взяв эту «высоту», мы теряем собственные корни, свое лицо, себя. Зато!..

Сами о себе не заботимся. Другим заботу о нас затруднили до предела. Демонстрируя совершенную незаинтересованность в чужой заботе о нас, и нуждаясь ней, обижаемся на ее недостаток.

Самоутверждаемся тем, что мы «сами обойдемся», что нас не понимают авторитетные люди, книги, религии.

Требуем ненужного. Нужное - натыкается на стиснутые зубы.

Боимся всякого порядка. Исповедуя стихийный нигилизм, анархизм, легко оказываемся во власти самоутверждающегося лидера.

Всех раскритиковав, часто обидев, объединившись в ощетинившуюся во все стороны группу против всего и всех, мы неосознанно втайне уверены (как тот малыш, что колотит маму, сидя у нее на руках), что мир нас подстрахует. Что ни за какие наши нападки - «мы же за правду!» - нам не надо будет расплачиваться, отвечать. За все ответит группа, толпа, то есть никто!

Когда же приходится отвечать, застигнутые врасплох, обижены.

Почти невозможно позаботиться о человеке в этом подростковом возрасте. Да и кто заботится о взрослом за него!

Мы мучаем себя еще и тем, что более всего третируем всех, кого любим.

Трудно жить в том отвратительном мире, который мы, самоутверждаясь, себе нарисовали.

«Я умный - ты дурак!», «Ты умный - я дурак!», «Куда девались настоящие мужчины?!», «Бабы - дуры!», «Человек человеку - волк!»... - вот характерные откровения этого возраста задержки развития.

Мы знаем против чего мы, но не знаем: за что!

До 14 лет. Догматик разочаровался во всех догмах

1. Кто заботится о подростке этого возраста?

О подростке заботятся взрослые. Но воспринимают подростка «взрослым» и мало опекают. Да и сам он запирается в поиске своего отдельного мира. Не принимает теперь уже ничьей заботы.

2. Как он относится к окружающим?

На действительном, поведенческом, практическом уровне он так же, как и в предыдущей возрастной группе, не сознавая того, живет под ответственность воспитателей.

Отказавшись в предыдущем возрасте от видимой заботы взрослых, он теперь обнаруживает, что и в группе сверстников о нем никто не заботится. Никого не понимая, он считает, что «никто не понимает» его!

Именно этим открытием и манифестирует и отличает себя от предыдущего новый возраст.

«Никто меня не понимает,
Рассудок мой изнемогает
И молча гибнуть я должна...».
(A.C.Пушкин)

Теперь подросток отказывается и от своей группы.

При еще большем натиске внутренних изменений, у него теперь и потребность в эмоциональных контактах остается неудовлетворенной.

Это возраст «явлений, вызывающих самоубийства в отрочестве... ошибок младенческого воображения, детских извращений, юношеских голодовок, Крейцеровых сонат и сонат, пишущихся против Крейцеровых сонат...»^[154]

Отказавшись и от взрослых и от сверстников, в полном одиночестве подросток интуитивно ищет выхода дружбе и любви.

Но никого не понимающий (считающий себя непонятым) ждет, чтобы поняли его.

Мечтая о самоотверженной влюбленности, искренне готовый пожертвовать для предмета любви «всем», он совершенно уверен, что и тот тоже должен, ради него отречется от себя. И дружбу, и любовь превращает в невыносимый диктат: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу!».

Сам бы он такого диктата не вынес! Другой - не выносит тоже. Никем из искренних партнеров этот диктат не принимается. Такие диктат-влюбленности и диктат-дружбы терпят крах. Результатом - тягостные разрывы.