Терапия [СИ]

— Пошел ты… — мрачно откликнулся последний член экипажа, а Андрюс неожиданно разрыдался.

Не скажу, что первая высадка на Терру оказалась удачной. Хотя место установки маяка предполагалось на нашем плато, буквально в сотне шагов, Потерянные тащились туда битый час. Во-первых, сама планета тянула силы из непривыкших тел, ну и, конечно, обособленность тоже сыграла роль. Поначалу пациенты не могли договориться, кто какое оборудование будет нести. Хорошо, хоть, в Густасе проснулся рыцарь, и он, дабы освободить и без того спотыкающуюся на каждом шагу Эмилию, взвалил на себя двойной груз. Потом они долго спорили, в каком именно месте следует долбить поверхность для фиксирующих опор. Каспер, похоже, просто из вредности зажилил полученную на корабле карту с меткой. В результате, после кропотливой работы, сдобренной нытьем и руганью, одна из установленных опор рухнула, с силой впечатавшись в грунт, и треснула.

Никогда не слышал, чтобы люди ругались так много и так единодушно. Я же, боясь по неопытности навредить их хрупкой психике, сделал вид, что отключился. Жалко, что не смог видеть лица, возможно, их выражение пригодилось бы для анализа и отчетов.

К слову, об отчетах. Да, я повел себя некорректно и, наверное, по возвращению на родительский корабль меня отстранят от дела, а то и вовсе предадут аннигиляции. Это, конечно, если раскроется подлог. Как бы там ни было, я самым недостойным образом перехватывал послания других Парацельсов, комбинировал данные, подставлял имена своих подопечных и даже придумал пару собственных психологических ситуаций, чем несказанно горжусь. Но что мне оставалось делать? В случае разоблачения мою группу сразу же отозвали бы обратно, что затормозило бы процесс терапии, а этого я допустить не мог. Программа нянечки диктует защищать подопечных до последнего.

Но это было позже. А в тот момент, глядя на медлительные фигуры и слушая возмущенную торопливую речь, я был готов сдаться. Если бы не Эмилия…

— Боже мой… куда я попала. Это же не мужчины, это просто самцы. Злобные, остервенелые, над тушей убитого зверя выясняющие, кто из них круче, мечтающие уцепить самый лакомый кусок… Ох, Эмма…

Женщина тяжело опустилась на камень — желтоватый, чем-то похожий на известняк, но в то же время твердый, точно гранит, и стала неуклюжим пальцем комбинезона чертить в пыли волнистые линии. Мужчины продолжали вопить, двое, точно лоси в гон, уперлись друг в друга лбами шлемов. Еще один пытался пинать рухнувшую железяку, другой смешно приседал, плавно двигая руками — кажется, хотел подпрыгнуть. Замедленные, точно в толще воды, движения выглядели нелепо, гротескно и в тоже время страшно.

Эмилия отвела взгляд — обезличенные комбинезоны, пусть их попрыгают. Но куда спрячешься от бьющих в уши звуков? И тогда она, сначала вполголоса, а после все громче и громче стала читать нараспев:

— Людям может показаться, будто я смеюсь на солнце,
Будто весело живу я. Мне же, слабой, не до смеха,
Веселюсь порой от скуки, глупая, от горя плачу…

Точно ведунья, покачиваясь из стороны в сторону, крепко зажмурившись, она не сразу поняла, что стихли яростные голоса, а мужчины повернули к ней бликующие стекла шлемов.

— Как не плакать мне, бессильной, не томиться, бесталанной…

Подошли ближе, обступили молча, точно присутствуя на странном обряде зарождения хрупкого ручейка жизни на этой суровой земле. Слушали.

— Перестань грустить, береза, полно плакать, белый пояс…