Терапия

Ароматерапевты считают, что, проникая через кожу, масла попадают в кровоток и таким образом воздействуют на мозг. А также, что вдыхание определенных ароматов оказывает стимулирующее или успокаивающее действие на нервную систему, в зависимости от того, какое масло вы используете. В ароматерапии есть возбуждающие и успокаивающие средства, свои «высокие ноты» и «басы», как они их называют. По словам Дадли, это очень древняя форма медицины, ее применяли в Китае и Египте тысячелетия назад. Но, как и все остальное, сегодня она компьютеризирована. Придя к Дадли, я перечисляю свои симптомы, он вносит их в лично им разработанную программу для ароматерапии, которая называется «ФУ» (допустим, я это придумал, название файла «АТП»), нажимает на клавишу, и компьютер выдает список рекомендуемых масел — можжевельник, жасмин, мята, да все что угодно. Затем Дадли дает мне их понюхать и составляет смесь из тех, что понравились мне больше всего, используя в качестве «масла-носителя» растительное масло.

Дадли, в отличие от мисс By, я могу сказать о сексе, поэтому, когда он спросил меня о самочувствии с нашей прошлой встречи, я упомянул о проблеме с эякуляцией. Он сказал, что способность осуществлять половой акт без эякуляции высоко ценилась восточными мистиками. Я ответил — да на здоровье. Дадли несколько секунд постучал немного по клавишам компьютера и предложил мне бергамот, иланг-иланг и розовое масло.

— Разве в прошлый раз ты не давал мне розу от депрессии? — с ноткой подозрения в голосе спросил я.

— Это очень многофункциональное масло, — вежливо ответил Дадли. — Его применяют как при депрессии, так и при импотенции и фригидности. При скорби и менопаузе.

Я спросил, входит ли сюда менопауза у мужчин, и он засмеялся, но ничего не ответил.

Суббота, 27 фев. Что ж, помогло до известной степени. Вчера вечером мы занимались любовью, и я кончил. Не думаю, что и Салли кончила, но она и так была не настроена и, казалось, удивилась, когда я предложил ей заняться сексом. Не буду утверждать, что у меня земля закачалась под ногами, но эякуляция по крайней мере была. Значит, испытанное розовое масло не подвело в том, что касается импотенции. Но не в отношении депрессии, скорби и мужской менопаузы. Я проснулся в 3.05 — мысли в мозгу вращались, как бетон в бетономешалке, и тревоги походили на острую щебенку в общей серой массе Страха. Оставшиеся несколько часов я провел в полудреме, то словно куда-то проваливаясь, то снова пробуждаясь с ускользающим ощущением, что мне снился сон и я не в состоянии его вспомнить. Мои сны, как серебристые рыбки: я ловлю их за хвост, но они выскальзывают из рук и, извиваясь, уходят в темную глубину. Я просыпаюсь, хватая ртом воздух, с колотящимся сердцем, как поднявшийся на поверхность ныряльщик. В конце концов я проглотил снотворное и погрузился в тяжелый сон без сновидений, от которого очнулся в пустой постели в девять тридцать, мрачный, с пересохшим ртом.

Салли оставила записку, что уехала в Сенсбери. У меня тоже оставались кое-какие дела, и я отправился на Хай-стрит. Стоя в очереди на почте и мучась нетерпением, я вдруг услышал у своего плеча женский голос:

— Совсем невмоготу?

Я обернулся, думая, что она обращается ко мне, но это мать разговаривала с маленьким мальчиком.

— Может, подождешь до дома? — спросила она. Малыш с несчастным видом покачал головой и свел коленки.

Позднее. А мне давно уже все невмоготу настолько, что я даже снова заглянул в старика Кьеркегора, и на этот раз мне повезло больше. Я пролистал «Или — или», потому что меня заинтриговало название. Два толстенных тома, очень беспорядочно написанные, жуткая мешанина из эссе, рассказов, писем и т. п. от лица двух вымышленных персонажей, А. и Б., изданная третьим, по имени Виктор Эремит, — видимо, все это псевдонимы Кьеркегора. Мое внимание особенно привлек короткий фрагмент в первом томе, который назывался «Самый несчастный человек». Читая его, я испытывал то же самое, что и в тот раз, когда впервые увидел названия книг Кьеркегора: он говорит именно обо мне.

Согласно К., несчастный человек «всегда для себя отсутствует, его никогда для себя нет». Моей первой реакцией было: нет, неправда, Сёрен, старина, — я никогда не перестаю думать о себе, вот в чем беда. Но потом я подумал, что думать о себе — не то же, что присутствовать для себя. Салли для себя присутствует, потому что она воспринимает себя как нечто само собой разумеющееся, она никогда в себе не сомневается, во всяком случае недолго. Она совпадает с собой. Тогда как я похож на персонаж дешевых комиксов, тех, где цвет не всегда совпадает с контуром рисунка: между ними получается разрыв или наложение, некая размытость. Это и есть я: Несчастный Ник с торчащим синим подбородком, который не совсем совпадает со своим контуром.