Тереза Батиста, уставшая воевать

Проститутки тут же используют флаконы от эликсира «Несгибаемая дубинка» как оружие против ненавистных полицейских и их агентов. Размахивая револьвером, комиссар Лабан пытается спасти от провала задуманное предприятие, спасти дело, могущее принести прибыль.

56

Уже у Соборной площади Аналия и Камил узнают о событиях в зоне. На Террейро-де-Жесус толпа народа обсуждала случившееся, не отваживаясь ни приблизиться к полицейским машинам, ни тем более проникнуть в зону беспорядков. Аналия и Камил обходят факультет медицины и спускаются по площади Пелоуриньо. Аналия берёт фигурку Онофре из рук Камила.

— Но сегодня ты не должна идти в пансион: корзина закрыта.

Они делают ещё несколько шагов и оказываются окружёнными полицейскими. Один из них направляется к Аналии, Камил преграждает ему дорогу, девушка бежит, не соображая, не зная куда. Вдруг откуда-то сверху ей слышится мужской шёпот:

— В церковь, скорее, скорее в церковь.

Голос мелодичный, мягкий и повелительный. Аналия тут же поворачивает к церкви, но агенты уже стоят на лестнице, не давая пройти женщинам. И вдруг чьи-то руки поднимают её со святым Онофре. Это молодой человек, вроде знакомый ей, но кто он, где она его видела? И она оказывается в церкви, живой и невредимой. Она оборачивается, в полуоткрытую дверь видит Камила, которого двое полицейских препровождают к тюремной машине. Она хочет бежать к нему, но все, кто в церкви, удерживают её, оттаскивают прочь от двери и берут у неё из рук своего покровителя. Плача, Аналия прячет лицо на груди Терезы Батисты.

— Не плачь, всё хорошо. — Тереза утешает её. — Его не будут долго держать в тюрьме. Дона Паулина, как и многие другие, тоже арестована. Но никто корзины не открыл.

57

На площади Кастро Алвеса, сидя в машине, Эдгард, старый шофёр такси, дремлет. В этот час движения почти нет: многие уже дома, едят, беседуют, слушают радио, готовятся ко сну. С переселением женщин из Баррокиньи, закрытием пансионов в знак забастовки клиентов поубавилось, почти не стало. До открытия кабаре «Табарис» ещё есть время.

Эдгард один на стоянке, все шофёры ужинают и ещё не вернулись. Задрёмывая, он нет-нет да открывает глаза, чтобы, не дай Бог, не упустить клиента, но убеждастся, что никого нет. Однако, прежде чем снова задремать, он объезжает площадь. На остановке автобуса Жасира Фрута Пан продаёт мингау, кукурузу и тапиоку. Кругом никого, час мёртвый.

Он смежает глаза, и голова его склоняется на грудь. Вроде бы это статуя поэта Кастро Алвеса? Почему он не на пьедестале и не декламирует свои стихи в защиту народа, протянув руку в сторону моря? Да, должно быть, сняли, чтобы почистить, хотя обычно чистили на месте. Что-то произошло, что? Завтра, конечно же, газеты обо всём расскажут.

Эдгард дремлет и думает, что без статуи поэта площадь совсем другая — маленькая, совсем маленькая.

58

Губернатор штата, уже информированный о серьёзности положения, вынужден покинуть банкетный зал, где уже подавали виски перед предстоящим ужином в честь американского адмирала и старших офицеров, чтобы переговорить с муниципальным советником Режиналдо Паваном. Советник — активный единомышленник, это несомненно, по политикан, каких мало, и не всегда управляемый, к тому же охотник за голосами избирателей и борец за свой престиж. Такого славящийся умом и проницательностью губернатор, хоть и родившийся в бедной семье на берегах Сан-Франсиско и сделавший карьеру благодаря смелым и мудрым ходам и манёврам, держит на определённом расстоянии. При известных обстоятельствах его использовать можно, но с осторожностью. Ведь Паван мало того, что неграмотен, он ещё и нахал. И всё-таки переговорить с ним нужно — чиновник его канцелярии рассказывал о безобразных событиях в зоне. Его превосходительство, попросив извинения у гостей на своём прекрасном английском, встаёт. В соседнем зале он выслушивает патетическую речь советника.

Чуть не плачущим голосом Режиналдо Паван повествует о греческой трагедии. Почему греческой? Советник прочёл Аристофана? — так и хочет спросить его превосходительство, однако сейчас нет времени для шуток. Губернатор довольствуется тем, что предлагает советнику успокоиться: необходимые меры будут приняты, и вы, дорогой Паван, очень скоро сможете сообщить нашим…

— Как это вы выразились? Так красиво… Ах да! Нашим сёстрам — проституткам…

Из служебного кабинета он связывается с начальником полиции.

— Что это за история с принудительным переселением? Забастовали проститутки? Да где это видано?! И это в Баии, где я — губернатор! А что моряки, мой дорогой?