Теряя голову

– Что? – он почти закричал это, вытаращив глаза, резко развернувшись к Хилари, – Нет, не надо только этого, слышишь? Стоило мне поцеловаться с кем-то по твоему же настоянию, и ты уже подыскиваешь себе замену? – он встал у её стола, опершись на него обеими руками.

– Всё не так, Дэнни, – глаза Хилари были грустными, она нервно крутила в руках карандаш. Уолтерс вопросительно посмотрел на неё, – Мы далеко зашли. Тебе всего шестнадцать.

– Почти семнадцать.

– Не важно. Мне двадцать семь, почти двадцать восемь.

– Не важно.

– Важно, Дэнни. Всё имеет какие-то границы. Мы давно перешли их, и я думаю, сейчас надо притормозить.

Ещё Хилари говорила о муже и о долге, о моральных принципах и косых взглядах. Дэнни убеждал её, что всё это глупости, и отчего бы не жить сегодняшним днём, вместо того, чтобы оглядываться назад, постоянно обвиняя себя в совершённых грехах. Хилари назвала его ребёнком, Дэнни вспылил, бросил какую-то неприятную фразу про её мужа, она не выдержала, выскочила из-за стола, закричав и тут же плавно перейдя на полушёпот, чтобы их не услышали в коридоре, что-то о правах Дэнни и, в частности, по поводу его высказываний о Стивене. Уолтерс тоже что-то кричал, они стояли почти вплотную друг к другу, размахивали руками, время от времени соприкасаясь ими, и было уже наплевать на шум, производимый ими, когда Хилари вдруг замолчала и улыбнулась. Дэнни оборвал себя на полуслове и оторопело взглянул на неё.

– Поцелуй меня, – какая разница, кто это сказал.

Дни вдруг понеслись так быстро, что у Хилари даже кружилась голова, хотя, скорей всего, кружилась она по другой причине. Дэнни сводил её с ума, и абсолютно всё отодвинулось на второй план. Все мысли Хилари были о нём, она не помнила событий, вернее – не обращала на них внимания, происходящих с ней изо дня в день, словно не она вела уроки, не она готовила Стивену ужин, не она смеялась в ответ на его шутки, спала с ним в одной постели, изменяла ему. Всё стало серым, скучным, надоедливым дополнением к её основной яркой, безумной жизни, заполненной встречами с Дэнни, являющимися прямой противоположностью однообразия второго плана. Семейная жизнь приняла форму долга, креста, взваленного кем-то на плечи Хилари. И этот кто-то была она сама. Крест давил, и порой, по ночам, лёжа рядом со спящим мужем, Хилари раздумывала над тем, что, может, всё бросить и – в омут с головой!.. Потом она представляла их с Дэнни совместное существование и улыбалась.

В какой-то момент они с Уолтерсом дошли до того, что начали прогуливать уроки, иногда, конечно, может быть, раз в две недели, Хилари сказывалась больной, Дэнни писал записки от имени родителей с просьбой освобождения от занятий.

– У меня завтра первый урок – твой, – насмешливо сообщил Уолтерс. Они сидели в каком-то захудалом кафе, и сонные официанты с недоумением поглядывали на этих единственных посетителей, забредших в такую рань и оживлённо болтающих о чём-то, едва соприкасаясь кончиками пальцев.

Хилари засмеялась.

– Ты сделал домашнее задание?

– Я всегда делаю домашние задания, – Дэнни улыбался, и у уголков его губ образовывались милые маленькие складки.

– Вызову тебя отвечать, – сказала Хилари и нежно провела пальцами по его щеке.

Она вернулась домой абсолютно счастливой, в какой-то момент ощущение тревоги исчезло, и Хилари подумала, что, может быть, она не совершает таких уж серьёзных ошибок, и всё само собой разрешится, а, возможно, в этой её двойной жизни и заключалась некая гармония.

Хилари открыла дверь своей квартиры и увидела Стивена. Тот стоял, сложив на груди руки, и строго смотрел на неё. У Хилари что-то кольнуло в желудке.

– Привет, – она расплылась в улыбке, – Ты дома?

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, а что… Почему ты спрашиваешь? – она подошла к нему и положила ладони Стивену на плечи.

– Тебе звонили из школы, извинились, что беспокоят, ведь ты неважно себя чувствуешь, заболела, потому и отпросилась на сегодня, вот я и заволновался – дома тебя нет, а вдруг ты уже в больнице? – от железных ноток в его голосе у Хилари перехватило дыхание, она отняла руки от Стивена и прошла в комнату, лихорадочно обдумывая свой ответ.

– Стивен, – устало проговорила Хилари, усаживаясь в кресло, тот вошёл в комнату следом и встал за её спиной, – Стивен, – Хилари повернула голову, – мне так неудобно разговаривать, сядь, пожалуйста, рядом.

– Я слушаю тебя, – сказал тот и не тронулся с места.

– Я устала на работе, – со вздохом произнесла Хилари, – не так, чтобы с неё уйти, конечно, а просто в последнее время много всего, большая нагрузка… Наверное, у меня осенняя депрессия. Я решила устроить себе выходной, позвонила, сказала, что мне нездоровится. Ну, подойди ко мне, не стой там, – в её взгляде была неподдельная нежность. Стивен приблизился к ней, Хилари протянула к нему руку, но он прошёл мимо и сел на диван.

Хилари молчала, не знала, нужно ли говорить что-то дальше.

– Где ты была? – спросил Стивен, не глядя на неё.

– Гуляла, ходила по магазинам, – она пожала плечами, – потом встретилась с Натали, – так звали её подругу, – в её обеденный перерыв.