Теряя Контроль (ЛП)

Йен берет еду, но не отступает, а отходит на два дюйма от меня, чтобы я смогла нырнуть под его руку, которая держит дверь открытой, я наклоняюсь и пожимаю гигантскую руку Стива. Это оживленное рукопожатие, но лицо Стива такое же безразличное, точь-в-точь, как головы президентов Горы Рашмор. Я не могу сказать, ненавидит он меня или нет, или просто раздражен, что был вынужден доставить еду, но в нем нет ни намека на «рад встретиться с вами».

— Хм, спасибо за еду, — произношу я неубедительно.

Он одаривает меня кивком, прежде чем они с Йеном обмениваются многозначительным взглядом. Ничего нельзя понять. Возможно, если бы я встала на носочки и поднялась повыше, то была бы в состоянии уловить слово или два. Но так, как я на восемь дюймов короче, чем они оба, то полагаю, что позволю им иметь свои частную жизнь, даже при том, что это моя квартира.

Неуверенная в том, будить ли маму, чтобы она покушала, или позволить ей дальше поспать, я останавливаюсь и смотрю в ее комнату. Ее выражение лица настолько мирное, что я решаю, что сон намного лучше, чем что-то другое. Позади себя слышу, как закрывается дверь и щелкает замок. Тело Йена проносится мимо меня в гостиную. Аромат восхитительного перца, имбиря и чеснока тянется за ним, я следую за ним как щенок.

— Ты хочешь апельсиновый сок, молоко или воду? Твой выбор не изменился волшебным образом, даже когда прибыла еда, — говорю я, направляясь на кухню, чтобы захватить тарелки, столовые приборы и салфетки.

— Принеси тарелки, — указывает он.

Йен вытаскивает всю еду из пакета на стол. Рядом с ним бутылка вина. Я не видела, как ее доставили.

— Так Стив отвечает за тебя? Почему я не верю этому?

— Он отвечает за то, куда я могу пойти. И становится очень раздраженным, когда я нахожусь в новых местах, после этого я должен успокоить его дорогой бутылкой скотча и поездкой для его семьи, чтобы они смогли навестить его из Австралии. Это становится дорого. Я пытаюсь делать так, чтобы он оставался счастливым, — говорит Йен.

Вся еда распакована, мой желудок урчит, выдавая голод, что заставляет Йена засмеяться.

Смех Йена такой же сексуальный, как и он сам, и влияет на меня странным образом, чего я бы не хотела.

Есть много вопросов, все еще оставшихся без ответа, как, например, почему он был в парке и что хочет от Малкольма, но я решаю, что займусь этим после еды.

— Я не был уверен, что тебе нравятся, так что взял несколько блюд на выбор.

Он показывает рукой на еду, расположенную на столе, которую могли съесть человек шесть, вместо двух.

Мысли о тайской еде преследуют меня в течение многих дней, и я в ликующем ожидании потираю руки.

Я ставлю тарелки и бегу на кухню за бокалами. У мамы есть прекрасные бокалы из Уотерфордского хрусталя, которые она получила, когда вышла замуж за папу, я их вытаскиваю.

— Часть меня хочет пожаловаться на твою чрезмерную властность, но еда слишком хороша, — говорю ему, при этом накладывая креветки и овощную смесь в свою тарелку.

Это так вкусно пахнет, и я могла бы поклясться, что у меня текут слюнки.

— Жалуйся и ешь одновременно. Мне все равно, — легко произносит он.

— Ты кажешься очень непринужденным и спокойным, но я не думаю, что ты таким можешь быть.

— Почему так?

— Потому что… — я делаю паузу, вытирая рот и выпивая глоток белого вина, которое он наливает мне.

Так хорошо. Я стараюсь не глотать залпом.

— Ты очень успешный, и я не думаю, что ты имел бы столько собственности по всему миру, будучи таким спокойным и добродушным, как пытаешься казаться в глазах окружающих. Это — обман.

На мгновение он пристально смотрит на меня, его взгляд довольно жесток. Какое-то незнакомое выражение лица скрывается за его взглядом, но оно проходит прежде, чем я успеваю его распознать, и он снова нормальный, а веселое выражение «жизнь — моя персональная игра» занимает свое место.

— Мне нравится твоя сообразительность.

— Это не ответ. Хорошо, не хочешь общаться как нормальные люди, тогда я поем.

Я снова принимаюсь за еду.

— Мне не нравится, что ты живешь здесь, — говорит он, накручивая лапшу в тарелке.

Он владеет прибором твердо и уверенно, когда выполняет остальные действия.

— Спасибо, но это — все, что мы можем себе позволить, — язвительно отвечаю я.

Критика моих финансовых решений, когда я прилагаю все усилия, делают меня раздражительной.

— Что насчет Малкольма?

— У нас сложные отношения.

Его пристальный взгляд заостряется.

— Расскажи мне об этом.

Ох. Что за черт. Это не выглядит словно большой, страшный секрет. Я беру еще один кусочек еды.

— Его мама ненавидит нас, потому что у ее мужа, папы Малкольма, был роман с моей мамой. Но она не знала, что он был женат! — я защищаю свою маму. — Таким образом, папа Малкольма переехал к моей маме, и они прожили вместе четыре года, половину из которых, видимо, Мич Хеддер потратил на поиски новой женщины.

— Звучит так, словно он настоящий победитель.

— Моя мама была одинока, — оборонительно говорю я.