Теряя Лею

– Твое сознание обеспечивало тебе спасательный круг, когда ты входила в атмосферу, к взаимодействию с которой была плохо подготовлена. Это не твоя вина, Мия. Мы надавили на тебя, когда ты не была готова. Я глубоко сожалею о решении отправить тебя в школу слишком рано. Я так старалась разобраться в периоде твоего взросления у Джуди, что пренебрегала тем, что происходило у меня на глазах. Хизер и другие нереальные подруги появились, чтобы сделать работу, которую следовало сделать мне. Они защищали тебя, когда ты нуждалась в защитнике. До нашего последнего сеанса я и не представляла, что в школе все зашло так далеко. Похоже, мы слишком долго выжидали и не вмешивались, когда обсуждали это с твоей мамой. Мы подвели тебя. А главное… я тебя подвела. Прости меня за это.

– Но как они могли казаться такими реальными? – спросила я, проводя пальцем по металлическому поручню кровати. – Как я могла беседовать с теми, кого даже не существовало? Я тут ничего не понимаю. – Я говорила совершенно по-детски.

– А как вообще работает сознание? Созданная тобой Мия спасала тебя от насилия и неволи. Она давала тебе вход в мир, в котором тебе отказывали. Хизер и остальные делали то же самое. Все они очень оберегали тебя. Я подозревала, что ты не готова к школе. Я даже не была уверена, что ты готова к внешнему миру. Может, твое тело и было готово физически, но не голова. Одно время мне казалось, что жизнь дома, восстановление отношений с родными поможет тебе скорее поправиться. Я недооценила, насколько ошеломительно это будет для тебя. Мне следовало подождать и не подписывать тебе бумаги на выписку.

Я вопросительно взглянула на нее, не понимая, что она имеет в виду.

– Почему?

– Ты уже проявляла признаки новых галлюцинаций, пока лежала в больнице. Я надеялась, что выписка дистанцирует тебя от них. Поначалу казалось, что я права. Галлюцинации дали тебе успокоение и уже начали отпускать тебя.

Ее слова приводили меня в замешательство. Я не понимала, что она пытается мне сказать. В больнице была только я. Моя Мия к тому моменту уже исчезла. Доктор Маршалл несла какую-то чушь. Единственным, кого я знала, был Стрелок. Я отрицательно помотала головой.

У доктора Маршалл на лице читалась подлинная мука, пока она ждала, чтобы я сообразила, что она пытается до меня донести. Я снова помотала головой, отказываясь выдавать ей желаемое.

– Мия, расскажи мне о Стрелке, – сказала она наконец, не оставляя мне выхода.

Стрелок? Он-то здесь при чем? С чего она подняла вопрос о нем, когда речь шла о моей сломанной голове и ее потребности обманывать меня? Стрелок был особенным. Он не имел отношения к этому разговору. Во мне зашевелилось раздражение.

– Ты помнишь, как тебя пугали все твои «первые разы»? – Она говорила мягко, подталкивая меня к двери, которую я не хотела открывать. Не сейчас, никогда. То, что она говорила, было нереальным. – Тебя страшило, как ты справишься со всем тем, чего не понимала. Помнишь?

Я отказывалась отвечать, запустив пальцы в грудную клетку, пока не перетыкала все промежутки между ребрами до боли.

– Мия, Стрелок появился, чтобы помочь тебе. Он сделал все эти «первые разы» менее унизительными. Он дал тебе силы поверить, что ты готова к встрече с внешним миром.

– Вы не правы, – дрожащим голосом перебила я. – Все любили Стрелка.

– Все любили тебя, милая. Личность Стрелка у тебя внутри придавала тебе уверенности разговаривать с людьми, которые пугали тебя. Он дал тебе необходимый толчок. Толчок, за который мы все были благодарны.

Я снова замотала головой.

– Нет, это неправильно.

В голове побежала лента памяти. Я видела, как засовываю в карман халата сладкий батончик в оранжевой обертке, впервые шаркаю по коридору, пробираясь к дверям, что выведут наружу, как выхожу и впервые вижу Стрелка. Только теперь на скамье не было никого, кроме меня, разговаривавшей с тем, кого там не было. Сознание вызвало еще одно воспоминание: я поднимаюсь по лестнице, отставив руку так, будто помогаю кому-то подниматься, но теперь я видела только себя, одну.

Я потерла глаза, пытаясь стереть правду. Я не хотела ничего этого видеть. Однако воспоминания не останавливались. В следующий миг я стояла у стены в школе. В воспоминании я тяжело дышала, на грани панической атаки. Я подняла голову, как будто кто-то окликнул меня, но в этом воспоминании я была там одна. И так же одна я шла по коридору, разговаривая сама с собой.

Последнее воспоминание было хуже всего. Я сидела в столовой, разговаривая с тремя своими подругами, но, разумеется, на самом деле их там не было. За столом сидела я одна, разговаривая с пустотой, а все остальные смотрели на это.