Теряя себя

Он смеется, дружески хлопая Хозяина по плечу, а я не могу не отметить, что он не лишен очарования и простоты, к которой так тянутся люди.

– Это было спонтанное решение, Юджин, тем более, твой дом – вечный беспорядок.

– Согласен, но порядок необходим глупцам, гений же властвует над хаосом. Не припомню, кто это сказал, не подскажешь?

– Энштейн.

– Точно, – он цокает языком, вновь задевая плечо Рэми, а для меня это панибратское отношение кажется странным. За время, проведенное здесь, я ни разу не видела, чтобы Господин позволял кому-нибудь так обращаться с собою. Лишь благоговейное уважение и покорность, страх перед его силой и властью. Поэтому этот мужчина либо действительно его настоящий друг, либо по каким-то причинам он относится к нему снисходительно, спуская такие выходки с рук. – Проходи, Дамиан, сейчас же прикажу принести что-нибудь эксклюзивное. Кто это с тобой?

Лишь когда речь заходит обо мне, я позволяю себе посмотреть на Юджина, который, в свою очередь, разглядывает меня с видимым интересом, не с тем, каким обычно смотрят на меня мужчины, а с профессиональным, будто сейчас он оценивает мою стоимость. Он даже прищуривается, пальцем очерчивая окружность в воздухе и вынуждая меня растерянно обернуться вокруг своей оси. Затем подходит ближе и, обхватывая подбородок ладонью, внимательно разглядывает лицо, поворачивая мою голову туда-сюда. Несколько секунд смотрит прямо в глаза, словно прощупывая душу и заставляя меня почувствовать себя уязвимой.

– Знаешь, когда она надоест тебе, продай ее мне. Я смогу удвоить цену и перепродать ее с выгодой, – наконец отступив назад, подытоживает он, а потом зависает взглядом на моих бедрах, смущая этим еще больше. Не знаю, куда деться от такого откровенного рассматривания, поэтому делаю шаг чуть в сторону, прячась за Хозяина и вновь проклиная узкое платье. – L’âme pure a les plus belle yeux. C’est pourquoi tu as choisi lui?***

– Je ne suis pas venu pour bavarder de la concubine.****

– Значит, я прав, – Юджин мило улыбается, отвлекаясь от меня и показывая рукой на широкий алый диван с низкой спинкой. Сам усаживается напротив, точно на такой же диван, весь усыпанный разномастными подушками, и пододвигает стеклянный столик с рассыпанным на нем белым порошком, стаканами и початой бутылкой виски ближе к нам. Рэми, расстегнув пуговицы пиджака, устраивается на предложенное место, а мне указывает взглядом на пол, молча приказывая сесть у его ног.

От унижения скулы покрываются алыми пятнами, но я послушно устраиваюсь на полу, подгибая по себя ноги и опираясь спиной о диван. Чувствуется легкая усталость, почти сгоревшая под напором этого места; какое-то волнение, наверняка вызванное буйством цвета; теперь уже приятная прохлада, остужающая до сих пор пылающие щеки. Не знаю, чем себя занять, поэтому не нахожу ничего лучше, чем разглядывать ворс на ковре – высокий и мягкий, он приятно щекочет руку, когда я провожу по нему ладонью.

– Слышал, у тебя проблемы, Дамиан. Поэтому ты здесь?

– Проблемы не у меня, а у нас.

– Брось, я не состою в Совете.

– Но являешься частью общества, тебе не может быть безразлична эта тема.

– Ты прав, друг, – Юджин склоняется над столиком, и я с любопытством наблюдаю за тем, как он берет короткую трубочку и вдыхает в себя порошок, затем прикрывая глаза и потирая пальцем под носом. Снежная пыль попадает на его черную рубашку, оседая на ней белыми пятнами, а Юджин тут же делает большой глоток виски, расслабленно откидываясь назад и, наконец, открывая глаза. Его взгляд, блестящий и проникновенный, задевает меня, Рэми, а потом концентрируется на потолке, отражаясь в зеркалах над нами эхом одурманенного сознания. – Чем я могу помочь тебе?

– Ты, как никто другой, находишься ближе всех к людям. Я хочу, чтобы ты прощупал их настроение. Видишь ли, в чем проблема, Вацлав.

– Твою мать, не напоминай мне об этом ублюдке, – Юджин морщится, внезапно группируюсь и скидывая с себя наркотическую нирвану. Он подается вперед, опираясь локтями о колени, и тыкает в Хозяина пальцем, шипя: – Он хочет лишить меня работы, знаю.

– Он настаивает на том, что к этому причастны люди, и мне нужны доказательства обратного, – напротив, поза Рэми остается совершенно расслабленной, еще больше подчеркивая импульсивность собеседника. Он сидит, закинув одну руку на спинку дивана, повернувшись чуть в сторону, второй рукой лениво отбивая ритм по своему бедру. Не принимает угощение, скорее всего, желая обсудить эту тему на ясную голову.

– Люди слишком трусливы и слабы, не верю. Их процентное соотношение, если я не ошибаюсь, не позволит им пойти против нас, если, конечно, они не подключат колонии, где о нас даже не знают. Работа по пропаганде была бы заметна, и эти глупышки, – показывая на меня пальцем, говорит Юджин, – не рвались бы за стену. Тем более, как показала история, за каждым восстанием кто-то стоит.

– Вот именно, Юджин. В том-то и дело. Я хочу знать, кто пытается скинуть меня.

– У тебя есть предположения?