Теряя веру. Как я утратил веру, делая репортажи о религиозной жизни

Я получал множество звонков от разгневанных читателей, негодующих на то, что я погубил доброе имя отца Майка. Несмотря на выплату компенсации, на извинения, на реформы, на заявление епископа Тода Д. Брауна, гласившее, что у него «имеются серьезнейшие сомнения в невиновности [Харриса] в этих деяниях, учитывая количество поданных на него жалоб, их схожесть и, по всей видимости, искренность людей, сделавших эти заявления», они по-прежнему верили в его невиновность.

Сторонники Харриса цеплялись за заявление, выпущенное его адвокатом, где утверждалось, что Харрис не сделал ничего дурного, а соглашение с Ди Марией заключено «по причинам делового характера».

«Монсиньор Харрис гордится своей успешной работой со школьниками; сотни его бывших учеников остаются его друзьями и сторонниками», — говорилось в заявлении.

Фанаты Харриса напоминали мне присяжных, судивших О-Джей Симпсона: несмотря на гору свидетельств, они отказывались признавать виновность своего священника. Поначалу я пытался с ними спорить. Но переубедить их было невозможно. Дальше я уже не спорил, а просто давал им излить душу. В их ярости ощущалось отчаяние. Как будто, если признать, что Харрис развращал мальчиков, рухнет весь тщательно выстроенный мир их веры.

Для меня, начинающего католика, правда о Харрисе моей вере не угрожала. Я прекрасно знал, что люди грешны. Поэтому нам и необходимо христианство — мост через зияющую пропасть между Богом и его бесконечно непутевыми детьми. В каждой религии есть свои мон-синьоры Харрисы — но это не порочит ни Бога, ни религиозные институты. Я считал, что правда о Харрисе, выставленная на всеобщее обозрение, не повредит католичеству, а поможет ему очиститься.

В последующие пять лет в своих статьях я вновь и вновь поднимал тему слепой приверженности религиозным лидерам. Для католиков связь между прихожанами и членами клира особенно крепка. Нерассуждающая верность — одна из важнейших добродетелей в иерархической структуре католичества: от папы — к кардиналам, от кардиналов — к архиепископам, от архиепископов — к епископам, от епископов — к священникам, от священников — к людям на церковных скамьях. На католических курсах катехизации меня учили, что священники — это люди, специально отобранные Богом и наделенные особой властью, позволяющей им и только им преподавать народу таинства церкви. Мирянин может знать евхаристическую литургию наизусть, но никогда не сможет превратить хлеб и вино в буквальные Тело и Кровь Христовы. Мирянин не может, выслушав исповедь, дать отпущение грехов или, соборовав умирающего, облегчить ему путь на небеса. Такой властью обладает только священник.

Такое резкое разделение между священниками и мирянами подчеркивает верность, покорность и зависимость, которые должны питать прихожане к своим «отцам». Учитывая это, легче понять, почему католики не желали слышать правду о Харрисе.

Редакторы не верили нам, когда мы с Джин Паско рассказывали, какая кампания в защиту Харриса развернулась в католической общине. И тогда мы решили провести детальное журналистское расследование, чтобы понять, каким образом известный священник, всеми любимый, сделавший столько добра, мог так долго скрывать свою темную тайну.

***

Несколько дней спустя я был в Лонг-Бич: шел по Атлантик-авеню к неприметному офису психотерапевта, куда на встречу по взаимной поддержке пострадавших от сексуального насилия священников пригласила меня Мэри Грант. Сегодня здесь встречались семеро пострадавших: они не возражали против моего присутствия.

Войдя, я неуверенно поздоровался со всеми. Собравшиеся представились. Прежде всего поразил меня возрастной разброс: от молодых людей лет тридцати до стариков сильно за семьдесят.

Первой заговорила мать Риты Милла. Дочь, сидевшая рядом, нежно обнимала ее за плечи.

Имя Риты Милла я слышал в новостях, но что с ней случилось, помнил очень смутно, так что на следующий день на работе мне пришлось освежить в памяти ее историю. Рита Милла, полная и застенчивая девочка-подросток, привлекла взор приходского священника по имени Сантьяго «Генри» Тамайо в церкви Святой Филомены в Карсоне, Калифорния. Священник оказывал ей особое внимание, подолгу беседовал с ней, бывал у нее дома и наконец, в 1978 году, когда ей было шестнадцать лет, изнасиловал ее прямо в исповедальне. Затем он познакомил ее с шестью другими священниками, которые занимались с ней сексом по очереди: сначала в гостиничном номере, снимаемом на час, затем прямо в пасторском доме при церкви. В 1982 году Рита забеременела. Тамайо настаивал, чтобы она сделала аборт, но она отказалась: тогда он дал ей 450 долларов и отослал на Филиппины, где при родах она едва не погибла вместе с ребенком.

Два года спустя, когда скандал вышел наружу, епископ Лос-Анджелесского диоцеза Хуан А. Арзубе, позднее обвиненный в изнасиловании 11-летнего мальчика, заявил, что Рита сама завлекла священников к себе в постель.