Терн

Наступило молчание. Ксарбирус оттопырил нижнюю губу как бы в знак наигранно-преувеличенного разочарования.

– Что ж. Не договорились. Жаль, если честно, очень жаль. Я мог бы, конечно, поставить твоё ученичество непременным условием своего участия в экспедиции, но… до подобного я, доктор медицины, доктор алхимии, истинно посвящённый сокровенных тайн, дипломированный пользователь Высокого Аркана, никогда бы не опустился. Каждый исполнит обещанное, и мы разойдёмся с надеждой, что пути ещё могут скреститься, когда к этому представятся более благоприятные обстоятельства, – алхимик вздохнул напоказ, широко разведя руками.

– Смею ли я предположить, что уважаемый мэтр готов пуститься с нами в путь? – осторожно проговорил Тёрн. – Готов выйти прямо сейчас?

– Совершенно верно, – энергично закивал травник. – Я ведь уже говорил. А ещё сказал, что старина Ксарбирус на подъём очень даже лёгок, несмотря на годы. Дожидайтесь меня у ворот. Я быстро.

Дхусс молча откланялся.

Когда Тёрн вернулся, Стайни уже собралась. Старая одежда Гончей, пробитая и окровавленная, оказалась чисто выстиранной и аккуратно заштопанной. Девушка стояла, словно стараясь показать – с ней уже всё в порядке.

– Ну как, поговорили?

– Поговорили, – лицо дхусса осталось непроницаемым. – Теперь снова в дорогу. И Ксарбирус с нами. Отправлять мэтра Кройона домой.

– Весьма благородно со стороны досточтимого доктора, – бывшая Гончая чуть склонила голову.

– Говорит, что надо отыскать храм Феникса, – Тёрн искоса взглянул на девушку. – Мол, только там он сможет открыть ворота, достаточно широкие для нашего черночешуйчатого друга, и удержать их потребное время.

– «Феникс пронзает миры и планы бытия», – чуть нараспев процитировала Стайни. – Ничего удивительного.

– Труды Валлиомида из Эрштле. Это в Некрополисе такому учили? – дхусс выразительно поднял бровь.

– Валлиомида из Эрштле… Ну да, в Некрополисе. У Мастеров обширные библиотеки.

– Если б они ещё извлекли из них хоть какую-то пользу…

– А они и извлекли. Для себя, конечно же. Мир есть юдоль скорби, боли и несчастий. Всех в конце ожидает гибель, даже долгожителей-аэлвов. Следовательно, главнейшей задачей всех живущих является победа над смертью.

– Я бы с тобой поспорил…

– А зачем, Тёрн? Это ж не мои слова, так в Некрополисе учат. А все возражения и так известны. Мол, смерть есть необходимейшее условие жизни, и друг без друга великие сёстры не ходят.

– Но это так, – спокойно сказал Тёрн, посторонясь и пропуская Стайни в узкие двери лавки Ксарбируса. – Без смерти нет жизни. Чтобы кто-то жил, кто-то другой должен умереть – вернее даже, умирать, постоянно и бесконечно. Мы едим живое, становящееся в нас мёртвым. Мы разделяем разумных и неразумных, считая, что убивать последних вполне допустимо. Мир не бесконечен и не бесконечно-плодороден. Великий круговорот…

Они медленно брели по узкой улочке, самая странная пара из всех, что были в Семме. Непонятный дхусс, утверждавший, что он вовсе не дхусс, и человек, девушка, прошедшая адское горнило Некрополиса, чьё тело изменено магией, и кто ведает пределы этого изменения?..

– Оставим это, – отмахнулась наконец Стайни. – Мне это, если честно, не интересно. Я знаю, что сдохну, тело сожрут черви, а чем они побрезгуют – и неудивительно, после эдакой-то гадости, что я в себе носила! – то просто сгниёт. И хорошо ещё, если окрестные источники не отравит. Ну а про именуемое мудрецами «душой» я предпочитаю не распространяться. Ибо не верю. Как и Мастера Некрополиса. В этом-то с ними согласиться можно. Уж я на зомби насмотрелась, будь уверен, Тёрн.

– У зомби нет души, согласен. Она покинула плоть в мгновение смерти, – дхусс сосредоточенно глядел себе под ноги. – Душа – то, что отличает мёртвое от живого, Стайни. И она есть у всего, что движется, растёт, множится и умирает. Всякое чувствующее создание – от мельчайшей былинки до подводных исполинов – наделено душой.

– Последователи Ома-креатора тебя бы поставили на правёж за ересь, – ухмыльнулась бывшая Гончая.

– Руки у них коротки. Пока что больше кричат, чем ставят, – Тёрн не повернул головы.

– Бывает, что и руки вдруг удлинятся, – Стайни озиралась по сторонам за двоих.

– Какое это имеет к нам отношение?

– Самое прямое. Ксарбирус решил пробираться к одному из храмов Феникса, верно? А не сказал, куда именно мы направимся?

– Сказал. Самый юг Гиалмара.

– Где-то в верховьях Сеттона?

– Не уточнял.

– А как насчёт Ринн-А-Элина или там Кессерской пущи?

– Первое упоминал, о втором не обмолвился. Сказал, что пойдём «верх по Делэру», а он, если мне не изменяет память, выходит как раз к Кессеру.

– Клоссы. Ох… Ладно, а потом что?

– Говорил, что пустит в ход заклятье поиска, когда доберётся до места.

– Там ведь ещё и гномы неподалёку, – продолжала размышлять вслух Гончая. – Дин-Аран.

– Ты что, это ж сильно к западу? – удивился дхусс.

– Только выход на поверхность, Тёрн, только выход. Открытый для торговли. Гномьи тоннели тянутся на десятки лиг, а иные – так даже и на сотни.

– А, понятно. «Прорытые в дни славы подземных королевств»?