Тернистый путь к счастью

С помощью слуг она разыскала кабинет Игнатьева и негромко постучала. Услышав тихое «войдите», повернула ручку и, растворив дверь, вошла в комнату и осмотрелась. Классическая обстановка идеально подходила к хозяину. Никаких излишеств, а только то, что могло понадобиться мужчине. Большой письменный стол, несколько полок с книгами и широкое кресло. Таня нервно переступала с ноги на ногу, ожидая, когда муж заговорит с ней.

— Я вас слушаю, Татьяна Владимировна, — голос такой холодный и безразличный, привёл Тату в трепет.

— Я должна вам в чем-то признаться, — Татьяна сжала руки в замок, а губы начали предательски дрожать, — у меня будет ребёнок. Но, видит Бог, я уже раскаиваюсь в своём проступке!

Александр не говоря ни слова, подошёл к жене, и, заглянув в испуганные, как у лани глаза, понимая как сильно обманулся. Он и сам догадывался, о состояние супруги, но услышать подтверждение своим догадкам было неприятно. Его глаза лихорадочно заблестели, и Татьяна инстинктивно попятилась назад.

— Вот как? Оттого вы позволи так легко соблазнить? В голосе звучала знакомая Тане ирония.

Она хотела было ответить, но Александр не стал слушать. Он вышел прочь, громко хлопнув дверью. Тата, без сил опустилась на пол, закрыв лицо руками. Иного ей не приходилось ожидать, но ныне молчание Александра было подобно приговору. Уж лучше бы он хоть что-то сказал. А так Тата поняла, что прощение мужа для неё ныне невозможно.

Остаток дня Татьяна провела в своих покоях, опасаясь очередной встречи с супругом. Она не вышла к ужину, велев Марфе передать, что ей нездоровится. Горничная уже заканчивала причесывать барыню перед сном, когда на пороге появился Игнатьев. Подходя ближе, он жестом отпустил прислугу. Оставшись с мужем наедине, Таня испугалась. Чего от него ожидать? На Александре были домашние брюки и белая рубашка из батиста, которая не скрывала широкого разворота плеч.

Он подошёл ещё ближе, а Таня сорвалась со своего места, отскочив на приличное расстояние. Сердце колотилось в груди так сильно, что казалось — вот-вот вырвется наружу. Граф заметил состояние супруги и прекрасно понимал, что чувствует ныне Татьяна. Он вспылил как всегда, но ныне успокоившись, понял, что погорячился. Наверняка, больших усилий стоило ей попросить прощения и признать свою ошибку. Он полагал, что Татьяна продолжит свою игру, пытаясь обвести его вокруг пальца. Но она все же призналась, тем самым показав, что у их совместной жизни есть будущее.

— Не скажу, что удивлён сей новостью, которую вы нынче сообщили мне, но былого не воротишь, поэтому мы попробуем начать все сызнова, — Александр обнял Татьяну, близко прижимая хрупкое тело к своему. Таня не сопротивлялась, уткнувшись носом в его плечо, она почувствовала, как слезы подступают к глазам. Игнатьев ощутил сырость на своей рубашке, и, отстранившись от жены, бережно приподнял её подбородок и ласково коснулся губами чуть приоткрытых уст, стараясь без слов заверить в том, что у них ещё есть шанс устроить своё будущее. Таня несмело ответила на поцелуй, чувствуя тот самый огонь, который был раньше. Но собиралась более Татьяна давать волю своим чувствам. Она надеялась, что родится дочка, которая будет похожа на неё, и тогда получится сохранить отношения с мужем. А любовь — её нет, теперь Тата знала это наверняка. Есть страсть, которая будоражила душу, заставляя терять рассудок. Именно это она чувствовала с Александром. А Езерский… О нем Татьяна не желала более думать. Она станет хорошей женой графу, а что будет дальше, покажет время. Прервав поцелуй Александр вновь заговорил:

— Господи, как же сильно я тебя люблю! — Игнатьев не опускал её от себя, но Тане хотелось броситься прочь, ведь именно веря в любовь она так сильно обожглась.

— Не надобно говорить мне таких слов, Александр Васильевич, ведь вы знаете, что я не смогу ответить вам тем же.

— Я готов ждать сколько угодно, чтобы услышать их от тебя. И думаю, что наедине мы могли бы обращаться не столь официально? Он слегка нахмурил брови, обращаясь к Татьяне с такой страной просьбой.

— Не столь официально? — вторя его словам, Тата удивлёно моргнула.

— Неужели тебе так сложно называть меня по имени, когда мы остаёмся одни?

— Александр, — Таня произнесла его имя, и отчего захотелось назвать его совсем иначе. Точно так же как тогда у реки. Но она научилась контролировать собственные желания, понимая, что ничего кроме беды они не приносят.

— Понятно, иного я и не ждал, — тяжело вздохнул, — Таня, пойми, я не враг тебе. Конечно, мне нелегко признать то, что ты ранее принадлежала другому, и ребёнок, который появится, я не могу обещать, что приму его сразу. Но мы ведь можем попытаться, а ты упорно этого не желаешь.