Терновая цепь

– А меня, значит, недостаточно?

– Ты не можешь быть единственной причиной, по которой я остаюсь, – прошептал Алистер. – Я не должен взваливать на тебя это бремя. Это несправедливо по отношению к тебе.

– Я был бы тебе очень благодарен, – произнес Томас, поражаясь собственному ледяному тону, – если бы ты прекратил указывать мне, что для меня лучше, а что – хуже. Ты без конца повторяешь одни и те же причины, по которым мне якобы следует отказаться от любви к тебе.

Он заметил, что дыхание Алистера участилось.

– Я ничего не говорил насчет любви.

– Ну, а я сказал, – отрезал Томас. – Ты пришел сюда; ты даже не скрывал, что надеялся поговорить со мной. Это ты гоняешься за мной, чтобы попросить оставить тебя в покое.

– Как ты не понимаешь? Это потому, что я злое, испорченное существо, Томас. Для тебя будет лучше, если мы не будем встречаться, если ты никогда больше не увидишь меня, но я хочу тебя видеть. Черт побери, я хочу тебя видеть каждый день, каждую минуту, именно в надежде увидеть тебя я всю ночь торчал около этого дурацкого розового дома; и вот теперь, когда я тебя увидел, я вспомнил все причины, по которым мне лучше было не приходить. Это плохая идея. Поверь мне, – и он безрадостно рассмеялся, – если бы я был хорошим человеком, я бы просто отправил тебе записку.

– Ты все повторяешь, что это плохая идея, но не назвал других причин, кроме того, что ты якобы злое и испорченное существо, – упрямо произнес Томас.

– А разве этого недостаточно? – воскликнул Алистер. Видно было, что он страдает. – Ты – единственный человек, который так не думает насчет меня, и, если между нами возникнут близкие отношения, ты сразу разочаруешься во мне. И тогда на всем белом свете не будет никого, кто хорошо относился бы ко мне.

– Не уезжай в Тегеран, – попросил Томас. – Я не хочу, чтобы ты уезжал.

Они долго смотрели друг на друга, и Томасу на миг показалось, будто он увидел нечто невозможное – яркий блеск слез в глазах Алистера. «Я не могу до него достучаться, – горестно думал он. – Если бы только я обладал шармом Мэтью или красноречием Джеймса, возможно, я сумел бы заставить его понять».

– Алистер, – мягко произнес он, но в этот момент Оскар беспокойно зашевелился и издал тоненький звук. Томас знал: это сигнал, сейчас ретривер начнет уныло подвывать.

– Он скучает по хозяину, – вздохнул Томас. – Надо вести его домой. Я передам Мэтью, что ты заходил, – добавил он, но Алистер, который в это время теребил край шарфа, лишь покачал головой.

– Не нужно, – сказал он.

Томас пожал плечами, развернулся и пошел прочь.

Корделия достаточно долго обдумывала свой план; теперь она была готова действовать. Однако следовало дождаться сумерек. Девушка знала, что ей следует сейчас читать книги о паладинах и магии, связывающей паладина и его повелителя, полученные от Кристофера, но не могла сосредоточиться.

С ней всегда так было, когда появлялась какая-нибудь идея: по мере того, как приближался критический момент, мысли неслись все быстрее, и лишь время от времени ей удавалось сосредоточиться на отдельных пунктах плана. «Сначала пойти сюда, потом туда; Алистеру надо сказать то-то и то-то; вот что нужно сделать, чтобы вернуться незамеченной».

«Довольно». Она посидела у матери, пока Сона не уснула; потом пошла на кухню и путалась под ногами у Райзы, которая готовила фесенджан; даже сходила проведать Алистера и узнать, чем он занимается. Он сидел у себя в комнате и читал. Когда она вошла, он поднял голову.

– О нет, – застонал он. – Прошу, только не говори, что от меня требуется участие в очередной идиотской затее твоих друзей. Kachalam kardan.

«Они меня с ума сведут».

– Ничего подобного, – ответила Корделия, и ей показалось, что она уловила в его взгляде разочарование. Были времена – не так уж и давно, – когда Алистер не потерпел бы присутствия сестры у себя в комнате, а ей бы не пришло в голову искать у него совета. Когда-то они оба ревностно охраняли свои секреты и личную жизнь; она была рада, что их отношения начали меняться.

– Я просто хотела увидеть тебя.

Алистер закрыл книгу, заложив нужное место тонким пальцем.

– Что случилось, moosh? – «Мышка» – так он не называл Корделию уже лет десять. Он выглядел усталым; при виде теней под глазами, ссутуленных плеч у Корделии сжалось сердце. – Если ты беспокоишься насчет Мэтью, могу тебе сказать, что вчера все его друзья собрались в его квартире. И даже провели там ночь.

Корделия вздохнула с облегчением.

– Правда? И Джеймс тоже? Я так рада.

– Да. – Он серьезно взглянул на нее. – Ты думаешь, что Мэтью будет недоволен твоим поступком? Тем, что ты им рассказала?

– Не знаю, – призналась Корделия. – Но я, в любом случае, не жалею об этом. Он нуждался в их помощи. Мэтью не хотел выглядеть больным, отчаявшимся, слабым передо мной. Но, мне кажется, с ними он не будет стыдиться и думать, будто проявляет слабость. Надеюсь на это.