Терпеливый жених

Из спальни вышла улыбающаяся Анселла.

— Мать малыша благодарит вас от всего сердца, — сказала она мужу, — а что касается крещения, то мы устроим его через две или три недели.

Супруги попрощались с пожилой женщиной и вышли.

На улице граф остановился, чтобы поговорить с работавшими у своих домов мужчинами.

— Вы не думаете, что когда работы будут закончены, мы могли бы устроить для них праздник? — спросила Анселла.

— Отличная мысль, — согласился он, — а заодно отпразднуем и нашу свадьбу.

Девушка бросила на него благодарный взгляд. Граф заметил, как зарумянились ее щеки.

Анселла отвела глаза и ничего не сказала. Интересно, размышлял он, о чем она думает. «Она непременно должна полюбить меня».

Нельзя допустить, чтобы Анселла боялась его. Испугавшись, она может отвернуться от него навсегда.

Граф вспомнил слова вице-короля, советовавшего быть терпеливым и ждать удобного момента, который обязательно придет.

— Надеюсь, ожидание не окажется слишком долгим, — пробормотал он.

В замок граф возвратился почти одновременно с каретой, в которой сидели Анселла и миссис Шеферд.

Поднимаясь вслед за женой по ступенькам, он едва удержался от того, чтобы не заключить ее в свои объятия.

— Вам пора принять ванну, — сказала Анселла, когда они достигли двери. — Вы поступили очень благородно, когда согласились стать крестным отцом ребенка. Он был такой маленький и такой хорошенький, что мне хотелось оставить его себе.

Графа так и тянуло сказать, что он мог бы помочь ей обзавестись собственным ребенком.

Но вслух он произнес другое:

— Мне понравилось ваше предложение устроить праздник и, конечно, в таком случае не обойтись без фейерверка.

— Детишки будут в восторге, — сказала Анселла и, слегка замявшись, добавила: — И я тоже.

— Тогда вы получите самый большой и самый лучший из фейерверков, — пообещал граф.

— Вот и осуществится еще одна моя мечта. Я много раз просила отца устроить фейерверк, но он всегда отказывал мне в этой просьбе. Наверное, просто потому, что мне этого хотелось.

Обсуждать поведение лорда Фрезера у графа не было ни малейшего желания, поэтому он поспешно сменил тему.

Затем они разошлись по своим комнатам.

Пребывая в наилучшем расположении духа, Анселла переоделась в самое красивое из имевшихся у нее платьев, видеть которое графу еще не доводилось.

Когда она через некоторое время сошла вниз, он восхищенно замер, не находя подходящих слов.

Видя, что муж молчит, Анселла сказала:

— Я надела это платье для того, чтобы порадовать вас. Что-то не так?

— Все так. — Граф обрел наконец голос. — Вы выглядите чудесно, вы такая… эфемерная.

— Что это означает?

— Это означает, что вы можете исчезнуть, раствориться в облаке или озере, и тогда я вас потеряю навсегда.

Анселла рассмеялась:

— Не потеряете. Я так счастлива оттого, что нахожусь здесь, с вами. Это так прекрасно, так ново, так удивительно — делать то, что мне никогда раньше не дозволялось, например, посещать других людей, быть первой, кому суждено увидеть новорожденного.

Ее слова вызвали у графа искреннее умиление. Какая еще женщина радовалась бы так искренне рождению чужого ребенка?

Можно представить, как счастлива была бы Анселла, имея собственного сына.

По пути в столовую он еще раз попросил Бога, чтобы ждать не пришлось слишком долго.

И все же выражение глаз Анселлы, когда она говорила об этом, было не вполне таким, какое ему хотелось бы видеть.

Они обсудили то, что еще надо сделать в деревне в ближайшее время, кроме строительства школы.

Но разговор снова и снова возвращался к ребенку.

— Он не может просто получить ваше имя, — сказала Анселла. — Нам нужно дать ему и второе имя. Для важности.

Граф предложил несколько смешных имен, в том числе индийских, вызвавших у его жены веселый смех.

Обед закончился, и они вместе перешли в гостиную.

Комната выглядела совершенно по-другому, чем тогда, когда он увидел ее впервые.

Желая угодить молодой хозяйке, Коснат собрал все, какие только мог, цветы и расставил их в вазы.

Недавно расцветшие первые розы и жимолость наполнили воздух своим упоительным, сладким ароматом.

Граф сообщил Анселле, что на следующий день договорится о возвращении семейных портретов.

На время ремонта галереи их сдали на хранение в Оксфорд. Дверь открылась, и в комнату вошел Марлоу.

Он нес серебряный поднос, на котором лежало письмо.

— Принесли из деревни, милорд, — сообщил слуга, протягивая поднос хозяину. — Почтальон хотел доставить его завтра, с утра, ранней почтой, но потом понял, что оно из Америки, и решил поспешить.

— Весьма любезно с его стороны, — ответил граф. — Передайте ему мою благодарность и, конечно, угостите стаканчиком, если он еще не ушел.

Марлоу улыбнулся:

— Я предположил, что ваша светлость обязательно распорядится об этом, и потому уже угостил его стаканом пива.

— Хорошо. — Граф одобрительно кивнул.

Он уже знал, что в замок доставили бочку пива. Таким образом, миссис Марлоу отреагировала на его разрешение заказать все, что нужно.

Появление на столе за обедом прекрасного белого вина, принесенного Марлоу, не вызвало каких-либо комментариев.