Терпилы

Сегодня популярный среди нуворишей, супердорогой ресторан «Капуцин» был закрыт для посетителей. На дверях висела табличка «Спецобслуживание». Подступы к зданию охраняли наряды милиции с автоматами. Внутренние помещения — частные секьюрити в оттопыренных пистолетными кобурами однотипных костюмах. В блистающем великолепием банкетном зале отмечалось знаменательное событие: сорокадвухлетие известного российского предпринимателя, хозяина нефтяной компании «Фобос», обладателя двадцати пяти процентов акций торгово-промышленной корпорации «Агасфер», совладельца фармацевтической фирмы «Панацея» и соучредителя «Лабаз-банка» Михаила Петровича Костюкова.

Длинный стол, уставленный изысканными яствами и бутылками с коллекционными винами; проворные, улыбчивые официанты; тихая, ненавязчивая музыка, запах хорошего табака…

Слева по центру зала располагался облицованный камнем бассейн с небольшим фонтаном. Справа возвышалась подсвеченная прожекторами эстрада. В данный момент пустая, но полностью подготовленная к использованию. Знаменитый цыганский ансамбль «Чавэлла» должен был появиться там попозже, когда гости основательно разогреются спиртным и возжелают лирики.

Празднование проходило в довольно узком кругу: сам виновник торжества с супругой Илоной Дмитриевной, три его ближайших деловых партнера, несколько финансовых воротил да парочка крупных государственных чиновников. Часть приглашенных явились с женами, часть с любовницами, приличия ради именуемых «секретаршами». Мужчины в элегантных костюмах вели между собой негромкие, степенные разговоры. Благоухающие духами, сверкающие бриллиантами дамы лениво обменивались великосветскими сплетнями и исподтишка оглядывали друг друга, старательно выискивая во внешности или одежде соседок по столу какие-либо изъяны.

Михаил Петрович сидел рядом со своим давним подельником Голяковым, ныне держателем основного, семидесятипятипроцентного пакета акций корпорации «Агасфер». За истекшие годы оба они значительно изменились… внешне. Петр Семенович окончательно облысел, безобразно растолстел и здорово постарел. Костюков же напротив — выглядел моложаво, поддерживал хорошую спортивную форму, а также обзавелся утонченно-аристократическими манерами. (Специально занимался с репетиторами.) Кроме того, наши «герои» успели порвать с откровенным криминалом и слыли теперь добропорядочными членами общества. Михаил Петрович даже собирался баллотироваться от «Союза Правых Сил» в Государственную Думу следующего созыва. Лучась дружелюбными улыбками, Костюков с Голяковым беседовали о соотношении доллара к евро, о колебании цен на нефть, об обстановке на мировых фондовых рынках… При этом каждый из них заботливо подливал другому вино, едва замечал, что бокал того опустел. Чуть поодаль второй соучредитель «Лабаз-банка» Александр Исаакович Мелкин и второй совладелец фирмы «Панацея» Сергей Анатольевич Лебедев обсуждали тему, куда более нервирующую, а именно — грядущее закрытие офшоров на Кипре. Однако данное обстоятельство не мешало им всячески демонстрировать самые теплые чувства к собеседнику.

Незаметно летело время. Постепенно, по мере опустения бутылок, голоса приглашенных становились громче, оживленнее. Деловые вопросы отступали на задний план, сменяясь шутками, прибаутками и модными анекдотами. В зале появилась «Чавэлла», проплясала вокруг стола с традиционным «К нам приехал, к нам приехал Михал Петро-о-ович до-ро-гой», взобрались на сцену и принялись надрывно стенать в обычном цыганском духе. Гости ежеминутно чокались бокалами, провозглашая вычурные тосты во славу господина Костюкова. Особенно старались Лебедев, Мелкин и Голяков.

«Так кто же первый? Кто?! — благожелательно посматривая на них, мысленно гадал Михаил Петрович. — Надо решать не откладывая, иначе… Н-да-а-а!!! Потом будет поздно! Вопрос — серьезнее некуда!..Итак — кто первый?»