Терпкий запах тиса (СИ)

5

Уснула я только под утро — чтобы через секунду, как мне показалось, проснуться от щекотки поцелуев.

— Просыпайся, соня, — Вадим подтащил меня к себе под одеяло. — Будильник десять минут как прозвенел. Так жаль было тебя будить. Но потом началась бы паника-истерика. А тебе сегодня на метро ехать.

— Тебе тоже, — буркнула я, прижавшись к нему. — Зайчики в трамвайчики, жабы на метре. Может, скинемся на водителя уже?

— Черта лысого, я на такси, мне позже. А ты на такси будешь два часа ехать. Так что вставай. Или… эспрессо? — Вадим недвусмысленно провел руками по моему телу. — Крепкий, горячий и очень быстрый?

Это тоже было нашей обычной шуткой-ритуалом. Разумеется, не каждый день. Чаще всего мы просыпались и уходили на работу в разное время. Да и в выходные не всегда получалось поваляться и заняться чем-то приятным. Иногда кто-то из нас отвечал: «Скоро только кошки родятся», и это означало: извини, не сегодня, нет настроения, неважно себя чувствую, тороплюсь, хочу спать. И это было не обидно, хотя немного досадно, как любое неудовлетворенное желание.

Именно так я и собиралась ответить, потому что на половину десятого была назначена планерка, не хотелось опаздывать. Да и вчерашнего вполне хватило. За шестнадцать лет мы перепробовали, наверно, все, что только можно придумать в плане эротического контакта двух особей, и наша интимная жизнь вполне ожидаемо стала больше похожа на равнинную реку, чем на бурный горный поток. Вадим мог ходить при мне в трусах или голый, и я реагировала на него не больше, чем на шкаф или холодильник. Я могла позвать его потереть спину в ванной, и он проделывал это с эмоциями санитара, моющего столетнюю пациентку дома престарелых. А иногда вдруг на пустом месте выпрыгивали такие африканские страсти, как будто мы впервые оказались в постели.

В одной книге я прочитала такую фразу: в счастливых семьях желание может спрятаться в темный уголок и уснуть там — но никогда не уходит совсем. Даже если супруги отметили золотую свадьбу. И я была полностью с этим согласна.

Я уже открыла рот сказать обычное о кошках, но вдруг появилось какое-то странное ощущение. Это было… определенно, это было предчувствие. Вот только чего? Но от него захотелось спрятаться — в тепло и близость.

— И восемь ложек сахара! — ответила я альтернативным отзывом на пароль, сопровождая его не менее ритуальным жестом: — Привет, товарищ!

— Здоров-здоров! — ответил за товарища Вадим…

— Вот интересно, почему, когда занимаешься сексом вечером или ночью, это кажется вполне нормальным, а если при дневном свете — ощущение жуткого разврата?

Я лежала на нем сверху, прижавшись грудью к его груди и запрокинув голову. Вадим лениво поглаживал одним пальцем мою шею — от подбородка до ямочки между ключиц. Я — так же лениво — мурчала по-кошачьи. Что могло быть лучше этих минут блаженной расслабленности сразу после близости — если не считать, конечно, самой близости?

— С этим к психотерапевту, профессор. Не знаю, у меня с вами всегда ощущение нормального жуткого разврата, хоть днем, хоть ночью. И мне это жутко нравится. Что со мной не так?

— Все так, — успокоил Вадим. — Кстати, ты уже опоздала. Эспрессо получился… двойным или тройным?

Я ущипнула его за живот и протянула руку за телефоном. Ну что ж… начальство не опаздывает, начальство, как известно, задерживается. Кто, интересно, мне запретит? Моховец? Так он в Москве или на море. И вообще ему глубоко плевать на то, как мы работаем, лишь бы был доход и не страдало реноме.

— Лена, — я набрала номер секретарши, — планерку отмени, буду позже.

Нажав на кнопку отбоя, я поцеловала Вадима и встала. Когда детей дома не было, можно было обойтись без халата.

— Тебе к скольки?

— К двенадцати, — Вадим потянулся. — Полежу еще, пока ты в душ.

От ночной тревоги не осталось и следа. Все показалось просто глупостью. Маринка перебрала, у нее неприятности, не стоит обращать внимание. Пять лет назад мы чуть было не разошлись после ее советов, тихо, без ссоры. Просто на какое-то время перестали общаться. Но потом встретились на дне рождения Аллы, вполне мирно, и постепенно все вошло в привычную колею. Правда, с тех пор я ни разу не делилась с ней чем-то личным. Обычная женская болтовня. В последний год даже Кира была мне ближе, чем она.

Котик? Вообще чушь. И что меня так разобрало? То, что Маринка вдруг начала об этом рассказывать? Одеколон? Видимо, и то, и другое.

Закончив со всеми своими ванными делами, я взяла с полки флакон, заглянула в спальню и сказала:

— Извини, но это я выброшу.

— Ты же сказала, что неплохой? — удивился Вадим.

— Сначала так показалось, а потом — нет. Извини, но ужасный. Куплю тебе другой.

— Там есть еще один новый, кто-то из твоих девчонок подарил на день рождения. Проверь, может, тоже надо выбросить.

Я вернулась в ванную, достала из шкафчика нераспечатанную голубую коробочку. Парфюм оказался из недорогого масс-маркета, но вполне приличный — прохладный, свежий. Зеленый флакон без всяких сожалений полетел в мусорник.