Terra Insapiens. Замок (СИ)

— Поиграем в Тарзана? — предложил Паскаль и ловко полез на высокий дуб.

Зацепившись за толстую ветку, раскачался и перепрыгнул на другую. Вскарабкавшись на неё, перевернулся и повис на ногах, свесив руки. Артур с улыбкой и тревогой наблюдал за ним. Повисев на ветке, Паскаль спрыгнул на землю.

— Столько энергии — не знаешь куда девать! — похвалил друга Артур. — Надо учредить новоэдемские игры, наподобие олимпийских. Ты будешь чемпионом.

— Да с кем тут, кроме тебя, соревноваться? Одни «старички» и слабачки собрались.

— Ну не все. Адам — человек крепкий. А Демон? Сильный мужик. По боксу и по борьбе ему тут равных не будет.

— Это точно, — усмехнувшись согласился Паскаль. — Один раз вмажет — и уносите.

Они уселись рядом в гамаке и раскачивали его, болтая ногами.

— А пойдём, залезем на стену! — предложил Артур и, спрыгнув с гамака, потащил Паскаля за собой.

Через пять минут они уже сидели на стене сада, плечом к плечу, обнявшись за плечи, как закадычные друзья.

— Я знаю это место, — сказал Паскаль. — Я отсюда спускался вниз, когда пытался сбежать с острова.

— Ну-ка, ну-ка, расскажи! — заинтересовался Артур.

— Это было в прошлом году. Что-то так меня всё достало! Взял я с собой десяток галет, десяток яблок и бутылку с водой. Спрыгнул вот здесь со стены, побежал к лодке и попытался разбить лодочный замок камнем… Веришь? — целый час бил этот проклятый замок и цепь, пальцы все в кровь разбил — никакого результата. И тут слышу из-за спины ехидный голос: «а ты головой постучи!» Оборачиваюсь, — Демон! Ну я и загремел на десять дней в Ад. Чуть с ума там не сошёл… Впрочем, отсидел я всего пять дней. Потом Ева узнала — где я, расплакалась, устроила перед отцом истерику. Он и не выдержал, приказал Демону меня выпустить… Полчаса на меня орал, наконец успокоился и объяснил мне, что бутылка воды меня бы не спасла, и я умер бы в океане от жажды. Ну, тут он, пожалуй, был прав…

Вернувшись во двор, Паскаль огляделся.

— А куда наш художник подевался?.. Пойдём к нему в комнату. У него там целая галерея рисунков.

Они прошли в комнату Маркуса. Его самого в комнате не было. По стенам действительно висела целая галерея цветных карандашных рисунков, придававшая всей комнате пёстрый вид. Все рисунки держались на кнопочках. Артур стал внимательно их рассматривать. Преобладали чёрные и красные цвета, в которые иногда причудливо врывались зелёные, жёлтые и голубые. Артура привлекло лицо женщины, выполненное в почти пикассовской манере, с перекошенными чертами лица. Но взгляд её был живой и притягивал к себе. Губы были полуоткрыты, как будто она собиралась что-то сказать. Мысленно он назвал её — «Дора Маар с кошкой без кошки».

— Вот на эту глянь, — сказал Паскаль.

Артур подошёл и всмотрелся. На первый взгляд это была хаотическая вязь штрихов и линий, не несущая каких-либо образов. Но всматриваясь и чуть-чуть отойдя, Артур понял, что это лес рук, как будто растущих из-под земли и тянущихся к небу. На кончиках пальцев было что-то, напоминающее глаза. Руки изгибались и переплетались, как лианы в густом лесу. Артуру стало не по себе.

— Наверно я слишком консервативен. Все эти абстракционизмы и модернизмы — это не моё.

— А мне нравится, — отметил Паскаль. — В каждой картинке чувствуется что-то личное, важное для художника. Как будто он пытается выразить свои смутные сны.

Артур огляделся. В комнате было неуютно. На голой кровати, покрытой до пола старой, выцветшей клеёнкой, валялись вещи и ящики с барахлом.

— Где же он спит, на полу что ли?

— А он под кроватью спит. Под кровать бросил матрац и подушку. Там и спит.

— Почему?

— У него агорафобия — боязнь открытого пространства. Он мне говорил: «пустота на меня наваливается и давит».

Не дождавшись Маркуса, они вышли из комнаты.

Маркус опять стоял во дворе у импровизированного мольберта и рассматривал свою новую картину. Подошедшие Артур с Паскалем, увидели на бумажном листе дерево с округлой кроной, на котором висели два яблока, груша, и ниже сидела птица. Всё вместе создавало образ улыбающегося лица, где яблоки были глазами, груша носом, а птица с задранными вверх головкой и хвостом изображала улыбку. Маркус обернулся на подошедших и спросил:

— Ну как?

— Конечно яблоки и груша такими большими не бывают, — заметил Паскаль, — но спишем это на художественное преувеличение. А вообще прикольно. Особенно, если издали смотреть, точно какой-то озорной мальчишка с длинной шеей.

— А так? — Маркус быстро стёр резинкой птицу и несколькими штрихами набросал другую.

Теперь птица смотрела вниз, и улыбающееся лицо превратилось в грустную физиономию.

— Ну зачем ты! — расстроился Артур. — Раньше лучше было. А теперь какое-то пугало на огороде.

— Одна птица улетела, прилетела другая, и всё изменилось. Как мне это знакомо! — качая головой, произнёс Паскаль. — У меня настроение, бывает, меняется несколько раз на дню от каких-то пустых вещей или мыслей.

Маркус содрал листок, скомкал и бросил под ноги. Подумав, два раза топнул ногой по смятому листу, выдернул «мольберт» из трубы и пошёл в комнату, глядя под ноги. Лопата волочилась за ним следом.