Terra Mirus. Тебе не кажется

— Рагнар испугался? — изумилась Илона. — Да он самый храбрый человек из всех, кого я знаю! Тьфу, конечно же, нечеловек…

— Так не за себя же испугался. А за тебя. И я как раз его понимаю, он едва пришел в себя после смерти Росалинды, и когда подобный дар снова замаячил на горизонте, он, естественно, сделал все, чтобы утаить его носительницу от остальных.

Илоне казалось, что от хоровода мыслей сейчас лопнет голова.

— Росалинда — это жена его? Та самая, которую убил тиран?

— Да, — кивнул сокол. — У вас с ней один и тот же дар. Но даже она не могла поднимать землю до небес.

Он потер лоб и тяжело вздохнул, а затем тоже сел в траву.

— Ты обмолвилась, что дружишь с землей? Какой ты ее видишь? Это важно. Забудь о войне, о саранче, о горящем мире и прочей пакости. Вспоминай и говори.

— По-разному, — задумалась Илона. — Сейчас зверьком, то ли кошкой, то ли лисой, то ли белкой. Но обычно — девчонкой, смешной такой, с косичками, ясноглазой и улыбчивой. Она еще в первый раз спросила, помогу ли я ей.

— Девчонкой, значит, — покачал головой Финдан, не веря своим ушам, а затем рассмеялся. — Ну дела.

И с облегчением ссутулил плечи.

— Слушай меня внимательно. Иди назад, к той самой девчонке или зверьку, неважно, какой ее сама видишь, такой перед тобой и появится. И обними ее, приголубь и утешь. Не думай о том, как победить и как драться. Это ее задача, не твоя. Напомни ей, что ваш мир, конечно, моложе нашего и многих других, но уже успел пережить кучи катаклизмов, рухнувших цивилизаций и прочего в том же духе. И все еще пыхтит, крутясь в космосе на привычном месте. И сейчас все будет хорошо, просто пусть поднимется и стряхнет с себя всю эту наносную муть, всех тварей, желающих ей зла.

— Вот так просто?

— Для тебя — просто, для меня — не очень, — подмигнул ей сокол. — Ты с ней точно договоришься, она тебя породила, и ты ей явно по душе. Просто такое бывает, испугалась немного, она ведь у вас и вправду малышка совсем…

— Это планета-то малышка?! Ей миллиарды лет!

— В сравнении с остальной Вселенной — кроха, совсем дитя. Которое сейчас перепугано и ревет от боли и ужаса, забыв о том, что само по себе является мощнейшей стихией.

— Ты так говоришь о нашей планете, будто она действительно живая, с сердцем и душой, — невольно улыбнулась Илона.

— А какая? — сокол даже удивился. — Тем более, для тебя, сама же чувствуешь. И еще — думай о том, что все в итоге закончится хорошо. Ни одной плохой мысли в голове, даже если небо и впрямь будет падать на землю. Мы все равно выстоим и победим.

— Рагнар мне то же самое говорил, — кивнула Илона. — А откуда ты знаешь, что именно надо делать? У тебя тоже была жена с подобным даром?

— Матушка, — губы Финдана тронула грустная гримаса. — Ее вместе с Росалиндой и убили по приказу Стратора. Мне тогда едва исполнилось три года…

Он встряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли.

— Довольно болтать, мы зря теряем время. Повелитель уже в открытом космосе, до летучего корабля совсем недалеко. Пора и нам начинать.

Хорошо ему говорить! Илона закрыла глаза и, содрогаясь от чужой безнадежности, снова погрузилась в привычную ей теплую тьму с картинками, что были одна страшнее другой. Планета беззвучно кричала от боли, корчилась умирающими животными и людьми, полыхала пожарами, охватившими огромную часть суши. И только белоснежные башни, тянущие из ее недр все соки, стояли крепко, словно были здесь с начала времен.

Илона прикусила до крови нижнюю губу, чтобы собственная боль вернула ее в реальность. А перед сомкнутыми веками появилась девчонка, худенькая, загорелая едва ли не до черноты, как все дети южных курортных городков. Со светлыми волосами, заплетенными в косички, с льняными бровями и конопушками на маленьком коротком носике. Она горько плакала, зажав в кулачке цветочек, с которого облетали лепестки, прямо на глазах превращавшиеся в труху.

Ребенок, маленький и напуганный, от страха забывший, что проблемы — это всего лишь препятствия, преодолеть которые ему по силам, не сейчас, так потом. Также рыдала Алиса, упав в первый раз с качелей. И маленький Лешка со двора, потерявший новые часы, за которые «мамка дома голову оторвет». И Женька, когда чиновник распорядился забрать у нее старенький спортивный лук, чтобы не случилось «непредвиденного». И Мишаня, получивший от скандалиста Репьева оплеуху за то, что посмел вступиться за женщину, которая физически не могла дать отпор нетрезвому дебоширу.

Всем им нужно было немного. Теплые руки взрослого на плечах, доброе слово, вселяющее надежду на то, что они справятся, не сегодня, так завтра. Главное — не дать страху себя побороть. Ну и десять минут на поиски пропавших часов, потому что заполошный Лешка от ужаса не догадался поискать пропажу в лопуховом овраге за крайним двором, куда до этого ходил, и куда ему, конечно, запрещалось соваться даже кончиком сандалика.