Terra Nipponica: Среда обитания и среда воображения

Когда полили затяжные дожди, император Хэйдзэй (774–824, на троне 806–809) подчеркивает, что несет за это персональную ответственность[81]. При введении нового девиза правления государыня Сётоку заявляет: «Мы, недостойные, заняли драгоценный трон. Нет у нас добродетельности, чтобы приобщать [народ] к культурности, плохое случается часто. Часто случаются болезни, из года в год не вызревает урожай. Имуществу людей наносится ущерб, жить людям негде – сердце Наше болит»[82]. Столь же критично настроен по отношению к себе и государь Конин (709–781, на троне 770–781): «Ноша на Нас тяжелая, ступаем по тонкому льду, смотрим в пучину. Наверху – не умеем сообразоваться со временем, угадав желания Неба; внизу – не умеем вскормить народ, как это делают с детьми. Постоянно стыдимся малости своей добродетельности, в сердце Нашем нет цветения. День каждый желаем скромности – отказываемся от еды, носим одеяния тонкие. Хоть и провозгласили Мы в стране закон о запрете убийства живого, хоть и отдали двору повеление о помиловании преступников, болезни продолжают терзать людей, природные бедствия продолжают грозить. Не можем найти себе места – так долго терзается Наше сердце. Но если заповеданное нам учение Будды откликнется на Наши желания, тогда страданиям непременно настанет предел и бедствия прекратятся немедленно. А потому желаем почтить просветленного [Будду] и так избавиться от напастей»[83].

Примеры такого рода, когда император возлагал на себя ответственность за расстройство баланса природных сил, можно множить и множить. В указах он постоянно говорит о том, что его тело дрожит, а сам он испытывает стыд – ведь у него явный дефицит добродетельности и потому он испытывает ужас – ведь это грозит новыми и новыми природными бедствиями. В то же самое время государь – единственный, кто в состоянии восстановить природный баланс. Но для этого ему нужно постоянно держать себя «в ритуальной форме». Признание ответственности государя за «нормальное» течение природных и социальных процессов приводило к детальнейшей регламентации его поведения. Этих регламентаций намного больше, чем у любого из его подданных. Помимо многочисленных ритуальных обязанностей он должен был соблюдать строгие запреты в отношении речевого и телесного поведения, одежды, пищи, передвижения (в случае выезда за пределы дворца гадатели разрабатывали «безопасный» маршрут, позволяющий избегнуть воздействия неблагоприятных сил) и т. д. Император соблюдает множество табуаций, чтобы избежать ритуального «загрязнения», регулярно проводит ритуал очищения (мисоги).

Боязнь осквернения была огромна. Когда воры забрались в продовольственный склад дворца, государевы гвардейцы обнаружили и окружили их, но, поскольку близилась церемония интронизации, ворам дали возможность скрыться, так как побоялись, что они от отчаяния наложат на себя руки, что может сказаться на незапятнанности государя[84]. Обнаружение головы мертвеца в окрестностях дворца привело к полному параличу церемониальной активности двора и отмене множества ритуалов – за исключением ритуалов очищения. После этого на территории дворца случились собачьи роды, что еще более усугубило ситуацию (роды как у людей, так и у животных считались источником ритуального загрязнения). В другой раз, когда на территории дворца снова нашли голову покойника, пришлось отменять отправку приношений в святилище Исэ[85].

Наиболее частым случаем ритуального «загрязнения» двора, которое фиксируется в источниках, являлась смерть. Это и кончина людей (и тогда объявляется траур), но самым частым случаем являлась собачья смерть, которая не являлась, похоже, препятствием для дальнейшего разведения этого домашнего животного. О кошачьих же смертях почему-то ничего не сообщается.

Считалось, что загрязнение передается от человека к человеку. Поэтому на контакт с оскверненным накладывались ограничения, сам он немедленно оповещал о загрязнении и на определенный гадателем срок затворялся в доме. Однако бывали случаи, когда человек узнавал о своем загрязнении задним числом (например, он не знал о смерти собаки в своей усадьбе). И тогда он успевал «заразить» огромное количество людей, которые выбывали из активной жизни. Правда, в крайних случаях запрет на общение приходилось игнорировать. Когда выяснилось, что все высшие аристократы оказались в данный момент загрязненными, император Итидзё (980-1011, на троне 986-1011) вынужден был предложить им не соблюдать затворничество, мотивируя это тем, что сейчас, в конце года, следует непременно рассмотреть докладные записки управителей провинций, а синтоистские ритуалы (на которых категорически нельзя появляться «нечистому») уже проведены[86].