Террабелла

Я немного полежал расслабленно. А Доктор не так прост! Конечно – ему же нужно убедиться, что всё действительно в порядке. А я так облажался, стушевался на ровном месте. Значит, завтра надо будет ему вот так ответить…

Я погрузился в горячий внутренний спор, который, впрочем, быстро утомил. Что-то во всём этом было глубоко неправильное, что-то неуловимо тревожило и смущало.

Я взглянул ещё раз на пропуск, на фотографию. Что за чертовщина? Я прибыл две недели назад и попал сюда в отделение в первый же день с отравлением. Стал вспоминать – проходная, временный пропуск, секретариат: «Ваш домик на краю участка, второй этаж, отдельный вход. Общее собрание завтра». Ключ на стойке. Ваза с цветами на столе у секретарши. Старинные ходики на стене. Тёплый воздух колышет занавеску. Ветви цветущей сирени за раскрытым окном. Ветви сирени… Я прибыл две недели назад в разгар аномально тёплой весны.

Я медленно встал, взял с подноса нож и подошёл к окну. Стал ковырять пластину панели. Почему во всех палатах и переходах и даже в столовой наглухо занавешены все окна?

«Яркий свет мешает пациентам, восстанавливающим зрение!».

Яркий свет…

А я хочу видеть чёртов яркий свет!

Пластик с краю, наконец, поддался, треснул, я отломил широкий кусок панели. Показалось покрытое инеем окно и морозный сумрачный вечер за ним. Нарядная, переливающаяся огнями ёлка на площади перед входом в Госпитальный корпус. Сугробы. Ледяная метель. Позёмка. Отшатнувшись, я с трудом добрёл до кровати и свалился без сил, уткнувшись лицом в подушку. Голова словно разорвалась изнутри.

«Нужен толчок!» – громогласным эхом разнёсся в тишине металлический голос Анны Никодимовны.

Всё вдруг в глубинах сознания зашумело, закричало, поднялось, попёрло наружу. Заговорили, заспорили какие-то голоса. Вздрогнув, я отчётливо услышал звонкий девичий смех, и затем как будто кто-то сдавленно произнёс: «Выключайте скорее!». Замелькали фигуры, образы, лица. Будто открылась дверь, будто провернулся вентиль и хлынуло!

Проснувшиеся вдруг незнакомые доселе воспоминания стали катить бессвязным потоком, жгучей лавой. Меня оглушило, я на мгновенье отрубился. Затем всё стихло.

И тут сквозь проступающую темноту я увидел людей в большом зале. Услышал мерный гул. Общее собрание второго дня! А это кто? Это кто?! Господи, пресвятые угодники, да это же – я! Я был на проклятом собрании! Я на нём был! Стало страшно… Значит, я провёл на территории «Купола» по крайней мере полгода и не помню об этом ровным счетом ничего! И почему я здесь? И куда делась моя жизнь?!

От ужаса я заорал. Когда в палату вбежали девочки-санитарки, я уже почти ничего из окружающей действительности не воспринимал, не видел и не слышал.

Глава 4. Большой парад

– Колонну формировать отсюда, – парторг указал на линию на полу. – Движение начнём через пять минут. Сначала нужно пропустить ребят с Дальней базы. Им потом ещё на электричку бежать.

– Вечно все носятся с этими выскочками! Хватает того, что у них зарплата на пятьдесят сантиков выше нашей!

– Так то – за особые условия! Хочешь поменяться с ними местами? Они же там все облучённые!

– Я слышал, им в еду что-то от радиации сыпят!

– Враки! Не говорите, чего не знаете. У меня там тесть на буровой служит. Это просто надбавка за низкое содержание кислорода. На Дальних базах дефицит воздуха. Все ждут грузовики с новыми генераторами.

Лодыгин получил плакат и встал в первую линию. К нему подтянулись девчата из Третьего корпуса и Тимофеев из Нижнего бункера. Около ста человек из нашего блока выстроились плотными рядами, быстро разобрав транспаранты и лозунги. Я приладил барабан и встал впереди колонны.

– Ровней, ровней, товарищи! – парторг суетливо забегал вокруг. – Где горнист?

– Горнист заболел. С утра «cкорая» забрала под капельницей!

– Пить меньше надо! Мало его на прошлом собрании песочили? Раппорт напишу!

– А где палочки? – я обнаружил, что на ремне нет палочек.

– Ладно, так иди! Палочки пришлют с Земли скоро. Я заказал давно. Почта задерживает, как обычно. Всё, товарищи! Приготовились!

Послышался шум и барабанный бой. Из правого коридора на Главную аллею повалила праздничная многолюдная колонна. Зардели флаги и полотна. Запестрели над головами флажки и шарики. Протяжённая процессия стала медленно втекать на Главную площадь. Под сводами Центрального купола разлилась бравурная музыка, замигали гирлянды огней. Апостолы на трибуне взметнули руки.

– Приветствуем работников Добывающего сектора!

Репродукторы и колонки стали громогласно разносить фамилии Ударников производства.

– Ура! Ура! Ура! – троекратно покатилось в ответ над рядами.

– Глянь, Чумакина из бухгалтерии вырядилась-то! А на голове? Ты глянь! – девчонки рядом с Лодыгиным зашушукали.

– У неё брат с допуском в европейский сектор. Ездит туда раз в месяц за запчастями, ну и привозит шмотки.

– А причёска-то?

– А что? Сейчас там все так носят.

– Ну, не знаю. Как-то слишком уж вызывающе.

– Мальчикам нравится. Мальчики, вам же нравится?

Лодыгин пожал плечами. Тимофеев что-то неопределённое буркнул.

Парторг взметнул руки: