Терракотовые дни

Бойко принял пакет, на ощупь в нем было что-то мягкое. Он развернул бумагу. Поверх лежала рубашка оливкового цвета и костюм из чесучовой ткани.

— Я бы подарил вам еще и ботинки, но вашего размера не знаю, спрашивать не стал, потому что это бы испортило сюрприз. Купите сами…

— Но я не могу это взять! — ответил Владимир. Но пакет не вернул.

— Можете… И возьмете, — Ланге был явно доволен собой, — честно говоря, одежда не новая. На рубашке сзади следы от краски. Отстирать их не удалось, но носить под пиджак рубашку можно. Костюм, вероятно, не по сезону, но я его брал на случай какой-то грязной работы, вроде, ходить по катакомбам. К счастью, катакомб здесь нет…

Бойко поморщился: катакомбы здесь были. Верней, они именовались сливным коллектором или ливневой канализацией. В самом высоком месте по ним можно было идти пригнувшись, но обычно — на коленях. В былые времена Бойко спускался туда часто — туда ныряли бандиты, сбрасывали в коллектор оружие и уворованное. И не было ни одного большого дождя, чтоб кого-то водой не утянуло под землю. Обычно туда он лез голышом, потому что иначе одежду просто можно было выкидывать.

— Это еще не все…

Ланге наклонился и достал из нижнего ящика стола иной пакет. Тот был меньше и явно более тяжелый.

— Я дам вам «parabellum»[6], — продолжил Отто, — видит бог, сыщик без оружия у меня вызывает смятение. Не волнуйтесь, я купил его частным образом.

— Вы не боитесь, что ваше оружие обернется против вас?..

— Я рад, что вы задали этот вопрос. Если бы его не было — я бы, действительно, боялся. Не буду брать с вас клятву. Доверюсь вашему честному слову.

— По странному совпадению, я клятв не даю. Если моему слову нет веры, то что проку с клятв?

Бойко вскрыл коробку. Parabellum был швейцарским, с крестом на ствольной коробке. Тут же лежало две упаковки патронов — по две дюжины в каждой.

— Расслабьтесь, Владимир, жизнь продолжается. Если хотите, я подам о вас прошение? Мы объявим вас фольксдойче, и месяца через два вы будете унтер-офицером СС…

— Не хочу.

— Кстати, вы не член партии? В смысле не коммунист?

Бойко задумался и покачал головой?

— Вероятно, даже не сочувствующий…

— Хм, а как же карьера?..

— Это да… Но с иной стороны, партсобрания отнимают слишком много времени. Я просто делал свое дело… Тем паче, что почти все бандюги беспартийные… И я не хочу быть партийным. Ибо партии приходят и уходят. Бандиты остаются.

Планирование ограбления

— Сколько?

Колесник посмотрел на часы:

— Три минуты.

— Не густо.

— Не то слово…

Вообще-то, Колесник округлил — получалось и того меньше — две минуты и пятьдесят секунд.

Ровно столько занимала прогулка неспешным шагом от комендатуры до банка. Подмога подошла бы еще быстрей.

— А если попробовать отсечь?

— У нас нет столько людей.

Собственно, людей не было вовсе. Либин порывался начать вербовку команды, но Колесник просто составил список тех, кто был в зоне досягаемости, сидел без дела. Звать никого не стал:

— Будет день — будет пища… — ответил он Женьке. — Я еще не знаю, кто именно мне понадобится, а кто нет…

Это означало — плана еще нет. Никакого…

Либин и Колесник прошли вдоль стены банка, перешли улицу. Свернули в переулок, зашли в арку, присели во дворе на ограду палисадника.

Через проем было видно часть улицы, стену банка, что выходила в проулок.

— Ты, знаешь, в советские времена думал о налете на этот банк.

— Ну и как?

— Тогда, признаться, было чуть попроще. Свободная смена играла в домино в подвале. Летом форточка была открытой, ну и хватило бы гранаты, чтоб выбить половину охраны.

— А дальше?

— А дальше я повзрослел. Это банк. Это тебе не чемоданчик на бану стебнуть.

— Все так плохо?

Колесник задумался и кивнул:

— Все гораздо хуже. Старая власть сидела здесь десятки лет: за это время у них отрос живот, замылился глаз. Если дверь была закрыта больше трех лет, о ней забывали. А немцы, вероятно, по прибытию перетрусят здесь все от фундамента до чердака.

— Значит, при Советах было бы проще?..

Теперь Колесник покачал головой:

— Как сказать…

Но ничего не сказал. Молчание затянулось надолго, так что Либин не выдержал:

— Ну так скажи…

— При Советах таких денег здесь отродясь не водилось. Это все равно, что налететь на колхозную кассу и украсть тысячу-другую трудодней. Ну а появись здесь такая сумма — нагнали бы батальон НКВД. Пошли, что ли…

Из двора опять вышли на улицу, чуть постояли. Колесник поправил брюки, пристально осмотрел стену банка. Три этажа по пять окон в каждом. Пол первого этажа где-то на метр от земли. Под ним — зарешеченные окна подвала.

— Который час? — спросил Женька.

Колесник опять достал часы, отщелкнул крышку.

— Еврейское время.

— Семь-сорок значит…

— Что ты как босяк без часов ходишь? Тебе подарить?

— Да на кой они мне нужны.

Над площадью пронесся пара Ме-109 — молодые летчики пытались произвести впечатление на местных Frawulein.

Когда они шли по спуску к Шанхаям, Колесник задумчиво пробормотал:

— Дверь…

— Какая дверь? Та самая, заколоченная?..

— Ага.

— А ты знаешь, где она?

— Не-а…

— А она хоть вообще есть, дверь та?..

— Не знаю. Но ее надо найти. А если ее нет, то создать.