Терракотовые сестры

– Улетел, я видела. – Стало легче. – Спасибо, что спасли. – Звучало глупо, но вежливо. Женщина улыбнулась, так и не взглянув на Казакову. – Извините, конечно, что спрашиваю, но как вы так удачно здесь оказались? И вообще, вы кто?

– Мне, наверное, надо молча встать и быстро зашагать прочь? Как в кино, – незнакомка улыбнулась и посмотрела-таки на вопрошавшую. Красивая зрелая метиска. – А ты будешь бежать за мной и спрашивать, спрашивать, просить хотя бы имя назвать, да?

– Нет, – засмеялась Маша, – это уже слишком. Я к давснам тогда пойду, хоть дорогу знаю, а вы мало ли куда направитесь. – И тут она осеклась: – А вы знаете, что такое кино?

– Да. А кто такие давсны – не знаю. – Ответ удивил и обнадежил. – Меня зовут Мэй. Ты не хочешь вернуться в мир, где есть кино?

– Уже раз двести хотела за сутки, которые здесь нахожусь, – усмехнулась Казакова.

– Тогда пойдем на запад, – был ответ.

И тут Мэй действительно легко встала, опершись на меч. Две кисти украшали его рукоять: короткая и длинная. Сам же эфес был переплетением извивов драконьего тела, гарда – раскрытой пастью, клинок – холодного непрозрачного белого цвета. Не металл, а камень. Женщина закинула даже на вид тяжелый меч на плечи, как коромысло, и вопросительно посмотрела на Машу.

– Ну, пойдем. – Казакова легко перешла на «ты».

Они прошагали молча несколько минут, пока девушка не осознала, что Мэй так и не ответила ни на один заданный вопрос.

– Что за еврейская привычка отвечать встречным вопросом? – поинтересовалась она.

– Еврейская? – переспросила Мэй. – Наверное, от отца. Мне мама про него много не рассказывала. Точнее, совсем ничего не говорила. Может, он был еврей.

– Вот и моя так же. – Маша и Мэй рассмеялись.

Ночной кошмар сменился утренней легкостью, хотя спать хотелось. Степь же просыпалась у них за спиной, ветер доносил аромат травы, соль похрустывала под ногами, и солнце начинало припекать, когда они обе осознали – им легко общаться. Разница в возрасте и странные обстоятельства знакомства не играют роли. Понимание приходило как-то сразу, и одна слышала даже самый маленький звук, который произносила другая. Или даже думала слишком громко.

– Удивительно, – Маша говорила вслух так свободно, словно знала Мэй с детства. – Я за эти сутки столько невероятных ужасов пережила. Поседеть уже должна была бы как минимум, а хочу только есть, домой и понять, почему все так естественно укладывается в моем сознании.

Мэй улыбнулась:

– Я решила такой вопрос легко: все дело в моей особенной крови. Так дракон мне сказал. Ты его видела уже. Во мне частица этого мира. От отца, видимо. И вообще тут полно всего, что я прятала в своем сознании далеко-далеко. Вы, европейцы, называете это «призраки прошлого». А мы – «память предков».

– Да? – оживилась Маша. – Ну, тогда все понятно. Я – твоя сестра, похоже. Мне тут дэв тоже заявил, что кровный родственник.

– Какое у меня богатое родство, – засмеялась Мэй. – Была-была безродной сиротой, братья-сестры умерли в младенчестве, папа – мифический персонаж. А тут – и сестра, и злой дух в родных нашлись.

Но обе почувствовали, что в смешном, невероятном их предположении – правда. Обе замолчали, задумавшись.

Но через несколько минут до Маши дошло, что идут они совсем не в сторону горы Богдо.

– А мы разве к давснам не зайдем? – спросила она, когда уже точно поняла, что означает «не знаю, кто такие».

– Нет, а зачем? – Спасительница не переставала удивлять.

– Сказать, что все, они свободны, мы победили врага. Это же очевидно.

Мэй снова пожала плечами:

– Тебе не все ли равно? Они сами догадаются когда-нибудь. Наверное. А кто такие эти давсны?

Что ответить? Племя у солеваров, принесшее тебя вчера вечером в жертву злому духу? Отдавшее на растерзание? А ты им: «Я вас освободила, живите и будьте счастливы!» Мэй скривила губы, прекрасно понимая, похоже, почему молчит ее словоохотливая подруга.

– Но если не сказать, они же… им же плохо будет! Еще кого-нибудь в жертву принесут. И вообще…

Китаянка не двинулась с места. Такой ответ скорее напугает, чем побудит к действию.

– Осторожность и справедливость говорят мне, что таких знакомств стоит избегать, а не поддерживать их, – произнесла женщина вслух то, что уже передала изгибом брови.

Но Казакова закусила удила. Как на планерке главреда, когда отстаиваешь свой материал, и не в гонорарных деньгах дело, а в принципе. И пусть сколько угодно смеется старый хмырь в свою седую бороду или выставляет ее энтузиазм дуростью, мол, эк она на танк да с сабелькой. Зато потом говоришь себе банальное про предпочтение жалеть о сделанном, чем грустить о несделанном, с чистой совестью и спишь спокойно.

– Не по-людски как-то. Если я давснов просто брошу и уйду с тобой, то я не лучше того дэва, которому солевары тоже были без надобности. Он просто хотел, чтоб они сдохли. Под руку подвернулись.

– А меня учили, что Инь и Ян в борьбе сменяют друг друга в вечности. И нет смысла вмешиваться в вечный порядок вещей. – Мэй дружелюбно улыбнулась.

– И ты не вмешивалась, вытащив меня и чуть не загубив своего дракона. Просто мимо пролетала.