Террариум

Позвонил жене, с которой давно не жил, спровадив в ее родной город на самой западной границе, прежде гансонский, отвоеванный в ходе войны, – чтобы не путалась под ногами и не мешала любви с Ариной, поползли слухи – упек женушку в монастырь по старой царской прихоти, как какой-нибудь Иван Грозный; глупость, бред, сапоги всмятку, никуда он жену не отправлял, просто отношения себя изжили: “Читала про себя и про меня? То, что гансонцы обнародовали? Когда мы жили там? Не читала и даже не слышала? Ну, конечно, ты у нас дама занятая, тебе не до этого… А гадости про мужа рассказывать своей подружке закадычной время нашлось, верно? А подружка твоя, Ленхен гребаная, помнишь такую? шпионкой оказалась, и теперь всему миру про наши отношения известно стало…” Гвоздил по телефону, накалялся, была бы рядом – вмазал бы, как прежде, но не вызывать же в столицу по такому случаю… Жена дурацкие вопросы задавала, кто, мол, и каким образом узнал, всхлипывала, сопли пускала, господи, как же он прожил с ней столько лет, двоих детей на свет произвел… Никогда не хвалите жен – тем самым вы их портите, его коронное изречение с чувством повторяли солидарные с ним в этом вопросе некоторые знакомцы, но тут речь не о “хвали – не хвали”, тут надобно меры принимать жесткие… Однажды побил за дочку младшенькую: задержалась жена в очереди в магазине на территории преклонской танковой армии, стоявшей по соседству, – давали бананы, заморскую невидаль, деликатес, маленькая дочурка, в Гансонии родившаяся, одна оставалась, проснулась, задергала ножками, запуталась в сетке кроватки и стала отчаянно плакать от испуга, услыхали соседские женщины, жены коллег В., быстро вскрыли квартиру и привели в чувство зашедшуюся от крика; он когда узнал, в бешенство пришел – оставить малышку одну и по магазинам шастать… ну и не сдержался, впрочем, “воспитывал” жену и за другие, менее серьезные провинности.

Гансония в то время еще была поделена надвое, на восточную и западную, их разведгруппа находилась в городе, в войну разбомбленном – союзнички сорвали зло, отомстили – и до конца еще не восстановленном, он занимался черновой работой – искал убеждённых в правоте социалистических идеалов молодых людей, чтобы потом другие могли подготовить из них агентов-нелегалов и переправить в западную часть страны, он прекрасно понимал, что все его труды, скорее всего, пойдут псу под хвост – где найти таких убежденных, когда жизнь на востоке Гансонии привлекательна только для преклонцев, утомленным борьбой с бедностью и постоянной нехваткой всего, сами же восточные гансонцы спят и видят себя на западе страны; была эта работа дурацкой и никчемной, он её выполнял, не питая иллюзий, любитель анекдотов, со смаком рассказал одному из коллег, которому доверял – откровенным нельзя быть ни с кем, но этого коллегу не боялся, верил, что тот не настучит: прошедшего все проверки и изучившего все премудрости шпионского ремесла агента-нелегала выводят в тыл противника, перед переходом границы с ним договорено, что, оказавшись на чужой территории и не встретив помех, он даст знать отмашкой руки, что всё, мол, в порядке, готовивший нелегала оперработник в волнении говорит своим начальствующим сопровождающим, наблюдающим за агентом в бинокли: “Следите за рукой, следите за рукой!”; в конце концов агент подаёт сигнал рукой, но совсем не так, как все ожидали – выставив сжатую в кулак правую руку и подсекая левой руки локтевой сгиб: нате вам, выкусите, я на свободе! В лексиконе В. выражение “Следите за рукой!” заняло достойное место, и он нередко его использовал для подчёркивания своего отношения к словам собеседника – не выдавай желаемое за действительное, а еще обожал шутки-прибаутки, скажем, такую: девиз преклонских проституток – “Лучше х… в жопе, чем “Першинги” в Европе” – было как раз то самое время, когда в западной Гансонии размещали эти заокеанские ракеты, и население Преклонии по указке правящей партии выражало по этому поводу свой гневный протест.