Тьерри Анри. Одинокий на вершине

Большинство британских журналистов соглашаются, что коренные изменения произошли во время чемпионата мира – 1990, когда таблоиды затеяли грязную игру и выпустили из своих недр новых журналистов, известных как «крысы», чтобы они следовали за сборной Англии, возглавляемой Бобби Робсоном, в Италию. Единственным смыслом такого нашествия был сбор «историй», и чем скандальнее – тем лучше; а хулиганы так и вообще стали любимой темой. Книга Пита Дейвиса All Played Out, великолепный рассказ изнутри английской команды во время чемпионата, рисует жуткую картину того, что творили эти «крысы» и как их погоня за грязными подробностями привела к полному разрыву доверия между футболистами и писателями. Футбол вступил в эру шоу-бизнеса наименее достойным из возможных способов, в белой рубашке, неряшливо торчащей из-под смокинга подвыпившего игрока и в поддельных трусах Calvin Klein под парой засаленных синих джинсов. Часто говорят, что создание Премьер-лиги (Брайан Гланвилл как-то назвал ее лигой «Жадность-это-хорошо») в 1992 году, что совпало с приобретением «Скай Спортс» прав на трансляцию матчей, стало переломной точкой, решающим моментом, когда футбол перестал быть «игрой рабочего класса», превратившись в «глобальное развлечение». По правде говоря, червь к тому времени почти вылез из яблока и показал свой неаппетитный видище два года назад в Америке, где организаторы мирового первенства выступили с концепцией «микст-зоны», на настоящий момент ставшей одной из последних точек контакта футболистов и подавляющим количеством тех, кто о них пишет. Слово «контакт» в данном контексте тоже нельзя воспринимать буквально; как правило, я и мои коллеги знаем это из горького опыта, этот самый «контакт» сводится к весьма туманному официальному заявлению, жесту (не всегда самому культурному), в лучшем случае – получается короткое перекидывание обрывками фраз между стайкой благодарных журналистов и кем-то. Этот последний предпочел бы оказаться в другом месте и делает очень мало усилий, чтобы скрыть овладевающую им скуку.

Надо отдать должное Тьерри: будучи настоящей звездой игры, он никогда не считал ниже своего достоинства предлагать какие-то свои мысли ожидавшим его журналистам, которые получили заветный пропуск в эту самую «микст-зону»; более того, его слова, обращенные к нам – а через нас и футбольным фанатам по всему миру, – как правило, стоили того, чтобы их цитировать. Он мог прочитать и проанализировать игру не хуже любого аналитика; он мог делать это даже лучше, более того, он обладал талантом (и культивировал его), который чрезвычайно редко встречается среди игроков: он мог одновременно находиться как в игре, так и вне ее, он мог действовать на основании того, что он наблюдал, и наоборот. Тьерри был прямой противоположностью Фабриса, героя романа Стендаля «Пармская обитель», которого, подобно гальке, вышвырнуло из водоворота Ватерлоо, беспомощного и ничего не понимающего. Когда Арсен Венгер называл Анри «великим игроком», то он имел в виду именно его способность найти точный ответ, один из миллиона имеющихся, и найти его тогда, когда это больше всего необходимо. Эта редкая особенность из всех игроков «Арсенала» его эры больше всех характеризовала Тьерри, за исключением разве что верховного владыки пространства и времени Денниса Бергкампа – товарища Анри по команде, которого сам он почитал выше всего. Даже когда Тьерри не удавалось своим мастерством довести атаку до логического завершения, вы всегда могли почувствовать, как его бег, или обманное движение, или касание мяча этим, а не другим кончиком бутсы, – абсолютно все подчинено исключительной способности проживать настоящий момент и формировать его под себя. В любом случае она проявлялась не столько в «прочтении» игры, сколько в одновременном ее «чтении» и «написании». Эта особенность и отделяет настоящую футбольную элиту от просто талантливых футболистов. Анри, такое встречается еще реже среди спортсменов, мог также рассказать, объяснить бегло и легко свое собственное понимание игры, на английском или французском, что сделало его, говоря словами Мартина Липтона из газеты «Миррор» – «интервью, которое обязательно случится». Никто не сомневался, что перед ними необыкновенно мыслящий, умный молодой человек, чьи скромные академические успехи можно объяснить тем фактом, как мы сами в этом уже убедились, что с самого раннего возраста его семья и наставники – и он сам – понимали, что его предназначение – это футбол, а значит, все формальное обучение стало бы в этом случае лишь отвлекать от главного.