Терри Пратчетт. Жизнь со сносками. Официальная биография

Черч уже заслужил известность в Bucks Free Press – он был истинным газетчиком. Устроившись в Press в шестнадцать лет стажером, он уже проработал там 37 лет к моменту, когда к нему в кабинет вошел Терри, и еще будет вести свою колонку в 2000 году, за год до смерти в 89‐летнем возрасте. Преданность Черча делу местной прессы и вера в ее важность были абсолютны, и он не терпел заявлений, будто региональные газеты для журналиста – это только подготовительный этап перед якобы головокружительными высотами национальных изданий. Напротив, Черч считал, что если делать свое дело как следует, то местные газеты сами по себе будут вершиной формы.

Среди историй, которые Терри с любовью рассказывал об Артуре Черче, выделяется одна о том, как в 1969 году владельцы Bucks Free Press велели редактору показать новый цветной станок во всей красе и напечатать на передовице вид Земли с Луны, полученный в ходе миссии «Аполлон». Черч, не любивший приказов сверху и явно не собиравшийся пускать на самую драгоценную полосу своей газеты неместные новости, ответил сухо: «Это вне нашей зоны распространения». Наконец, после долгой борьбы с совестью, он сумел убедить себя в ценности фотографии для округи, объяснив это на летучке так: «Пожалуй, луна светит и над Хай-Уикомом».

И вот, сидя напротив этого титана местной журналистики, Терри рассказывал, что уже издал один рассказ в Science Fantasy и только-только продал второй, а также что умеет печатать вслепую. Черча, не самого большого любителя малоизвестных фантастических журналов (все-таки 40 миллионов миль от Плутона – это точно вне зоны распространения его газеты), наверняка больше впечатлили машинописные навыки, чем художественные достижения, – хотя вскоре окажется, что в газете найдется применение и для писательских навыков Терри. Так или иначе, после пары вопросов Черч наконец объявил: «Мне нравится ваш стиль, молодой человек», – став, как всегда казалось Терри, последним человеком в Британии, который применил это выражение без иронии, – и добавил, что у него есть вакансия для репортера-стажера, если Терри готов ее рассмотреть.

Вопрос о будущем вдруг стал насущным как никогда, и Терри пришлось пойти домой и выложить перед родителями все как есть. Хорошая новость: ему предложили работу. Плохая: только если он немедленно бросит учебу. Дилемма тут же породила раскол. Дэвид без колебаний поддержал эту идею – и поддержал бы что угодно, осознал Терри, что избавило бы сына от жизни под капотом машины или чего-то в том же духе. Но Айлин, в отличие от отца, обеспокоило то, что Терри не сдаст экзамены уровня «А», зайдя уже так далеко. Впрочем, условия работы позволяли ему закончить хотя бы курс английского, так что в каком-то смысле он продолжал образование. А будущая оплачиваемая работа в штате газеты отвечала двум ее основным критериям: это было если и не совсем респектабельное, то хотя бы стабильное и точно обещавшее пенсию занятие. К тому же оно предполагало возможность карьерного роста, не так ли? После двухлетней стажировки открывались перспективы. Терри не сомневался, что тогда его мать осенило: через десятилетие-другое, если постарается, он сможет стать редактором The Times. А это уже респектабельно. Или если не респектабельно, то хотя бы звучит громко. Так или иначе, в итоге оттаяла и Айлин.

А вот о чем, похоже, даже разговор не заходил, так это о поступлении в университет после школьных экзаменов. В семье Пратчеттов не было таких прецедентов, а следовательно, и ощущения, что это предпочтительный образ действий. Экзамены уровня «А» хотя бы четко отделяли синих воротничков от белых, поэтому к их сдаче стремиться стоило. Но высшее образование – это уже просто трата времени, как своего, так и чужого, – явное излишество. И, сказать по правде, на том этапе Терри и сам бы не стал спорить. «Не думаю, что университеты – это мое», – писал он в заметках для автобиографии, добавив, что, вероятно, «это бы меня изменило. Зато университет местной журналистики предлагал командировки – иногда аж в Спин, – усвоение множества сомнительных секретов ремесла, уроки человеческой природы и окно в жизнь людей во всех ее проявлениях»⁴.

Значит, принято единогласно. Терри согласился на предложение Черча, съездив в редакцию с отцом, чтобы подписать договор – «какой-то средневекового вида документ», – потому что сам по закону еще считался несовершеннолетним. А еще теперь он считался бывшим школьником, и, чтобы это подчеркнуть, Терри пошел в Уикомскую техническую школу сдавать учебники, испытав прилив гордости от того, что вошел на территорию в своей одежде, а не в форме, которую тогда надо было носить даже в выпускном классе. «А затем я в первый и последний раз вышел из школы через двери для учителей и посетителей и отправился навстречу жизни, посвященной соединению слов в правильном порядке».