Терриконы

Диспозицию слушали все, прихлебывая парящий растворимый сладкий кофе из пластиковых стаканчиков, и диспозиция была простой и - одновременно - сложной.

По обочине было не пройти. Правой обочиной дороги как раз служил тот самый дачный поселок, а левая была завалена пилеными тополями. Деревья были повалены еще в четыр-надцатом, для того чтобы открыть директрисы, и служили неиссякаемым источником дров для опорника, но убивали на корню всю идею идти по обочине. Заходить же севернее, дальше в поле - это идти по колено в снегу. То есть идти-то можно, а вот сваливать - уже нет. И неожиданно идея пойти по дороге стала наиболее приемлемой. Выйти через поселок, через четыре дома свернуть на дорогу и пройти под самыми домами, в "слепой" зоне для сепаров из крайнего дома и даже для деда, который сейчас, вероятно, шарился где-то по поселку. Дойти до небольшого поворота дороги, который тем не менее скрывал все от возможных наблюдателей из поселка, а дальше... А дальше "четырнадцатая" не знала. Так далеко они не заходили - вся местность после поворота простреливалась из СП-шки сепаров, расположенной за "крестом". "Крест", кстати, был самым натуральным - деревянным, крашеным в белый цвет крестом метров трех высотой, зачем-то установленным на дороге почти у въезда в промзону Докучаевска.

Долго думать мы не могли, такая толпа людей в любой момент могла быть "срисована" и с террикона, и с дачного поселка. Тот же дед, про которого мы были наслышаны, спокойно мог сообщить сепарам, и те сотворили бы вообще все что угодно. Я бы на их месте пропустил бы нас вперед, маякнул на СП-шку, чтобы там ввалили из АГС-а, а во время нашего отступления ударил бы в бочину сначала из РПГ, а потом причесал бы еще и из "покемона". Короче - торчать на опорнике не стоило, мы допили кофе, покидали бычки в снег, поправили снарягу и зброю (Мара, кроме короба на "покемоне", навесил на себя еще два таких же короба с лентами, хотя такому лосю все было, мабуть, нипочем) и потопали друг за другом на вход в дачный поселок. Танцор ступил вбок, утонув по колено в снегу, пропустил всех и негромко свистнул, дождавшись, пока все обернутся.

- Речь. Мотивирующая, - сказал Вася и кашлянул. Десять пар глаз с разным выражением смотрели на него, и это даже было немного похоже на какое-то выступление, чи шо-то подобное. - Короче. Задачи вы знаете, и знаете, шо робимо всеце это на свой страх и риск. Случиться может все шо угодно. Хто подумал и хочет отказаться - делай это сейчас, бо потом вже хуй.

Группа молчала. Вася постарался посмотреть в глаза каждому, и можно было бы сказать, что он увидел восторженные глаза патриотов, пылающие ярким огнем "усі помремо за Батьківщіну", но это, конечно же, было абсолютно не так. Не увидел он там и неоднократно воспетого в фильмах и песнях "равнодушного и страшного взгляда матерого убийцы, настоящего пса войны", кладущего врагов пачками одним ножом и сбивающего прицел у танка с "вертухи". Он увидел... просто людей. Обычных. В толпе мимо пройдешь - не обернешься.

- Чуеш, коммандер. Та й мотивирующие речи - це явно не твоё, - наконец сказал Мартин и щелчком послал бычок прямо на ботинок Стелсу. - Пойдем, мабуть. А то холодно.

И эти обычные люди заулыбались, дождались отмашки, развернулись и неторопливо, стараясь попадать в след, пошли. Вася сбоку обогнул редкую колонну, встроился третьим, аккуратно опустил предохранитель своего АКС-а с глушителем, так же, стараясь излишне не шуметь, передернул затвор и поставил предохранитель обратно. Сзади защелкало-зашумело, потом все стихло, и только поскрипывание вечного и равнодушного ко всему снега разносилось над дорогой.

Одиннадцать человек, каждый из которых по разным, но в то же время таким одинаковым причинам оказался именно в этом месте и именно в это время, вошли на первую улицу и скрылись за крайним домом. Старшина-бородач сплюнул и пошел поднимать своих отдыхавших после наряда бойцов - если что, то вытаскивать эту придурошную пехоту вместе с не менее придурошной разведкой придется именно им.

В нескольких сотнях метрах южнее, в березовой роще на втором ярусе отвала, называемого "серым терриконом", Боцман лениво подумал о том, что сегодня на укропском опорнике как-то слишком малолюдно. Слишком даже для такого морозного дня.НАДЕЖДА, она же Надька. Докучаевск, район "Старого рынка".

Надя выглянула во двор через мутноватые окна в деревянных рамах, и двор с высоты третьего этажа "хрущевской" пятиэтажки показался ей... Унылым и безрадостным он ей показался. Она перевела взгляд на градусник: минус девятнадцать. Нет, Коля и сегодня гулять не пойдет. Может, завтра. Или послезавтра.

А что - завтра? А послезавтра? Эти вопросы она задавала себе каждый день. нет, она гнала их от себя каждый день, но они постоянно возвращались, буравя ей голову, видясь в происходящих событиях, являясь знаками, намеками, напоминаниями и нескончаемыми повторами. Что завтра, Надя? Опять все это? Да, есть стабильность какая-то, Гоша приезжает, привозит деньги, продукты. но. как бы это описать самой себе, а?