Территория книгоедства

Вы, наверное, слышали, что депутаты Госдумы самым серьезным образом обсуждают предложение разделить население на перспективных и бесперспективных членов общества. А идею эту им подсказал Циолковский: он в одном из трудов всерьез предложил поделить человечество планеты Земля на перспективную и бесперспективную части. Причем первую из частей следует обеспечить нормальными жизненными условиями, всячески поощрять и давать ей беспрепятственно совершенствоваться, части же второй, бесперспективной, законом запретить размножаться, чтобы человечество не пришло в упадок. Сам Циолковский еще в детстве проявил себя великим изобретателем, чему способствовала его приобретенная глухота.

Я делал самодвижущиеся коляски и локомотивы, приводились они в движение спиральной пружиной. Сталь я выдергивал из кринолинов, которые покупал на толкучке. Особенно изумлялась тетка и ставила меня в пример братьям. Я также увлекался фокусами и делал столики и коробки, в которых вещи то появлялись, то исчезали.

К. Циолковский. Черты из моей жизни

Вот видите, от фокусов и колясок талант ученого распространился на вопросы полной реорганизации человечества – для его же, человечества, пользы.

Кстати, жизнь в провинциальной Калуге не была такой уж безоблачной, как это представляется некоторым. В советской журнальной прессе описан случай, когда финские шпионы похитили у Циолковского папку с секретными документами – скорее всего, теми самыми, где давалось теоретическое обоснование разделения человечества по принципу, о котором сказано выше. Правда, в сообщении (журнал «Борьба миров», № 11 за 1930 г.) говорится о похищенной папке с чертежами газотушителя – изобретения, способного поставить газовую оборону страны на новую, недостижимую для иностранных врагов ступень. Но мыто умеем видеть за печатными журнальными строчками истинную суть инцидента. Не стал бы Сталин объявлять финнам войну в ноябре 1939 года, не будь он уверен, что финское государство приступило к выполнению плана по разделению населения на перспективную и бесперспективную части в пределах своих границ. Да и сейчас, если рассуждать здраво, какой другой причиной, если не дифференциацией общества по перспективному признаку, можно объяснить удивительный рост общего интеллектуального потенциала наших соседей, который мы наблюдаем последние полстолетия. А наши неповоротливые политики только сегодня начинают чесать затылки.

О Циолковском хочется говорить долго. Но ограничу себя последним, маленьким отрывочком об ученом, обнаруженным мною в мемуарах Виктора Шкловского. О том, как Циолковский разговаривал с ангелами:

Вечер. Циолковский меня спросил:

– Вы разговариваете с ангелами?

– Нет, – отвечаю я ему тихо в трубу (слуховую. – А. Е.).

– По строению головы могли бы разговаривать.

– А вы? – спросил я.

– Я постоянно разговариваю. <…> Они постоянно не соглашаются… Тяжелый характер – уходят, не договорив…

Чч

Чаадаев П

Все мы читали про такое странное явление, как «англицкий», а позже и «русский сплин». Сплин был моден и по сути не был болезнью, как об этом говорили врачи. Хотя от него лечились, ездили на воды, путешествовали в желании развеяться и прочистить себе легкие и мозги свежим ветром гор и морей.

Главная проблема, породившая явление «сплина», конечно же, философская. Бог, несправедливо устроивший нашу земную жизнь, и наша земная жизнь, несправедливо устроенная Господом Богом. Выход из состояния сплина многие искали в вине, другие (например, Байрон и декабристы) – в революции против существующей власти, третьи – в вере. Искали и находили. Или не находили.

Петр Яковлевич Чаадаев, друг и юношеский наставник Пушкина, тоже прошел все стадии этой философской болезни. И выбор, чтобы от нее излечиться, остановил на вере. При этом и здесь показал свое всегдашнее вольнодумство – выбрав не православие, а католичество.

Во всей истории XIX века Чаадаев был фигурой страннейшей. За публикацию «Философического письма» высочайше объявленный сумасшедшим, он как бы ушел в подполье, но тем не менее оказывал на всех окружающих особое магнетическое влияние. Либерал и консерватор одновременно, человек, напрочь отвергающий силу в решении политических вопросов, тем более силу революционную. И тем не менее вошедший в историю русского либерализма как один из виднейших его представителей.