Территория книгоедства

Коммуналка – это маленький космос, населенный удивительными существами. Хомо коммуналис – я бы назвал их так. Они сильно отличаются от обычного хомо сапиенса, живущего на отдельной площади. Это я заявляю наверняка, потому что сам без малого двадцать лет обитал в коммунальных стенах.

И явления, здесь наблюдаемые, имеют нереальный характер, и время бежит иначе, будто жизнь течет под водой или в каком-нибудь параллельном мире.

Где бы вы, к примеру, увидели человека в трусах и майке с трехлитровой банкой на голове? А в коммунальной квартире – запросто, я сам был тому свидетель. Наш сосед Иван Капитонович как-то ночью захотел подкрепиться квашеной капустой из банки, но вместо того, чтобы таскать ее пальцами, как это делают нормальные люди, зачем-то сунулся туда головой. Засунуть-то он ее внутрь засунул – хотя непонятно как, ведь обычно в такую емкость не то что голову, кулак не засунешь, – а вот вытащить обратно не смог. Так и мучался до утра на кухне, пытаясь освободиться. Утром вышел на кухню другой наш сосед, Беневич, увидел странного инопланетного жителя, подумал – Землю захватили тау-китайцы, – ну и шарахнул ведром для мусора Ивану Капитоновичу по кумполу.

Только самое смешное не в этом, самое смешное в другом. За эту самую разбитую банку, как за погубленную личную собственность, пожиратель ночной капусты подал на бедного Беневича в суд. И – представляете? – выиграл дело!

А вот еще коммунальный случай.

Однажды ночью сосед Кузьмин – партийный, между прочим, работник – припер со стройки ведро горячей, незастывшей еще смолы. И, пока нес ее по темному коридору, споткнулся о соседского ежика и растянулся на дощатом полу. Обнаружили его тоже под утро, хотели помочь подняться, а он намертво приклеился к полу. Помню, даже вызывали спасателей, чтобы выковырять его из смолы. Хорошо хоть ежик не пострадал!

Истории, подобные этим, можно рассказывать бесконечно. Про привидения, живущие в зеркалах, про утренние очереди в туалет, когда на шеях полусонных жильцов, как какие-нибудь рыцарские доспехи, красуются крышки от унитаза, про Шилова Артура Романовича, прорывшего у себя из комнаты подземный ход под Усачевские бани…

Они смешны и в то же время печальны, эти случаи из коммунального быта, – реальны и вместе с тем фантастичны.

Коммуналка ломает судьбы, превращает людей в преступников, но других, наоборот, сплачивает. Лично я благодарен жизни за тот коммунальный опыт, который она мне подарила. Почему-то мне все время везло. Люди, жившие со мной в одних стенах, были хоть и странные, хоть и с придурью, но все добрые, щедрые, все отходчивые. Если кто-то кого-то и обижал, то и каялся потом выше меры, и старался свой грех загладить. Угостить тебя, к примеру, селедкой, которую не доели с праздников.

Ну, конечно, бывали и исключения. Из-за глупости, в основном, и зависти. Приворовывали некоторые, бывало. Не по-крупному, так – по мелочи. Там прищепку бельевую сопрут, здесь отсыплют полпачки соли.

Теснота тоже имела место. Тебе хочется, допустим, уединиться, почитать какого-нибудь Тарзана, а у папы в это время хоккей, и он ревет как оглашенный у телевизора, а у соседей напротив, Клюевых, дочка треплет тебе нервы на фортепьяно, а нетрезвый сосед Ерёмин учит сына приемам самбо – так, что рушится посуда в буфете.

Только не было бы этого опыта – опыта коммунальной жизни, – не было бы и многих историй, которые, кроме как в коммуналке, нигде больше произойти не могли.

«Кому на Руси жить хорошо» Н. Некрасова

Белинский определил талант Некрасова как топор («Какой талант! И какой топор ваш талант»).

Осип Мандельштам сравнил талант Некрасова с молотком:

И столько мучительной злости
Таит в себе каждый намек,
Как будто вколачивал гвозди
Некрасова здесь молоток.

То есть талант Некрасова не последние люди в нашей литературе связывали с талантом строителя. Строителя странного.

Под «строителем странным» я подразумеваю, в случае Белинского, строителя новой жизни, то есть рубителя старой и – на ее обрубках – создателя жизни лучшей. Ведь кому живется весело, вольготно на Руси? Известное дело кому – см. по тексту поэмы. Топором же можно, кстати, не только обтесывать бревна для строящегося дома. Им можно и, как Родион Раскольников, тюкать одиноких старушек. Молотком, между прочим, тоже – случаи такие в судебной практике встречаются, и нередко.

Осип же Мандельштам в строительной деятельности Некрасова выделяет элемент злости. Но злости не настоящей – будущей. Злости на самих строителей новой жизни, построивших такие дома, жить в которых можно или стукачу, или мертвому. Здесь под мертвым подразумевается человек, полностью приспособившийся к режиму, слившийся с серым фоном тогдашней коллективной действительности, помалкивающий, подремывающий, читающий пролетарских поэтов и пишущий доносы на поэтов непролетарских.