Территория Левиафана

Никто не мог запретить женщинам рожать детей. Однако все знали негласный закон: выжить дозволено только самым здоровым. Поэтому Оуден и другие врачи никого толком не лечили, они просто поддерживали организм пациентов, но решающую роль все-таки играла иммунная система. Это было жестоко, но действенно: те, кому удавалось дожить до зрелости, болели редко, отличались силой и выносливостью.

А если учитывать, что по-настоящему ценен для колонии был только взрослый молодой человек с крепким иммунитетом и хорошим образованием, у младших детей его сестры не было ни шанса. Как, впрочем, и у самой Беттали.

– Но если бы заболел я, мне бы ты выдала лекарство? – спросил Оуден.

– Ты же знаешь, что да.

– Так выдай, будто это мне! Я им никогда не пользовался.

– Снова ты ведешь себя как ребенок, – заметила Джованна. – Такое тоже не дозволено.

– Но почему?

– Потому что лекарство, как и право на жизнь, дается не за имеющиеся заслуги, а в счет будущих. Если бы ты заболел, тебя бы лечили не потому, что ты доктор уже сейчас, а потому, что ты был бы полезен колонии завтра и послезавтра.

– Мы не знаем, будет ли девочка полезна колонии!

– Вот именно. Нет уверенности – нет лекарства.

– Шансы пятьдесят на пятьдесят, – настаивал Оуден. – Это не так уж мало!

– Нет. Если это дитя пойдет в мать, ее шансы быть полезной гораздо ниже пятидесяти процентов. Колонии не нужна вторая Беттали.

Что ж… Больно, зато честно. Джованна только что произнесла вслух то, что Оуден и так знал, просто не хотел принимать.

Сложно сказать, когда их с сестрой пути стали такими разными. Шансы у него и Беттали были одинаковыми, возможности – тоже. Но если он предпочел учиться, зная, что врачи будут нужны всегда, то Бет не напрягалась. Она сразу заявила, что будет одной из разнорабочих, однако даже в этой нехитрой роли она почти не работала. Она быстро смекнула, что общество поддержит молодую мать с ребенком, и первого сына родила очень рано. От кого – она и сама толком не знала, но это было не так уж важно, такое в колонии дозволялось.

Расчет Беттали оправдался: ее освободили от работы, дали новый дом, помогали едой. Поэтому она, не задумываясь, родила второго ребенка, потом третьего, четвертого… Отцы у всех были разными, только начиная с четвертого ребенка она завела себе какого-то постоянного партнера. Но партнер этот оказался настолько безмозглым существом, что Оуден даже не потрудился запомнить его имя. К камню и то уважения больше!

Тут важно было другое: Бет слишком увлеклась. Она легко переносила беременность и роды, а потому решила, что материнство – это ее призвание. Однако ее организм был настроен не столь оптимистично. Частые беременности измотали ее, и уже пятый ребенок родился болезненным и слабым. Тут Беттали полагалось остановиться, задуматься, попытаться обеспечить хорошую жизнь тем детям, что уже живут на свете. А она не могла, за прошедшие годы она убедила себя, что ее задача – рожать, растить потомство будет колония.

История повторилась. Трое ее младших детей страдали серьезными врожденными патологиями. Младшенькая, вон, с трудом дышала… А Беттали, сделав вынужденную паузу в несколько лет, теперь была беременна восьмым ребенком.

Оуден пытался предупредить ее, что так будет: что за ребенком нужен особый уход, иначе болезнь прогрессирует. А толку? Сестра его слушала, но не слышала. Ей казалось, что если он – врач, он и должен заботиться о здоровье ее детей. Тем более что своей семьи у него нет, чем ему еще заниматься?

И вот дошло до этого… До ситуации, когда спасти ребенка может только лекарство, которое ему не положено. Оуден понимал, что Джованна во всем права. По протоколу ситуация однозначная, девочка должна умереть. Но он не мог этого допустить! Может, его сестра и дура, каких мало, но дети в этом не виноваты. Оуден любил своих племянников и готов был ради них на многое… на все.

– Джо, я все равно получу лекарство. Девочка без него умрет. Я не могу отступить.

– Это что, угроза? – еле заметно усмехнулась Джованна.

– Ни в коем случае. Я получу его легально.

– Что?.. – она смутилась, не зная, как реагировать. А потом до нее дошло. – Оуден, ты с ума сошел?!

– У меня нет выбора.

– Вообще-то, есть: отступить и позволить природе сделать свое дело.

– Я так не могу, Джо.

– Оуден… я лично проводила осмотр девочки, когда она попала к нам первый раз. Там не только в легких дело. Повреждены почки, печень, кости не в порядке… Даже если она получит лекарство сейчас, это поможет ненадолго. Ты не сможешь спасать ее вечно.

– Но я хотя бы попытаюсь.

Он так и не сказал, что собирается делать. Это было не нужно: они оба знали. Только один путь открывал неограниченный доступ к лекарству, да и ко многим другим привилегиям.

Превращение в мера, а вместе с этим – добровольный отказ от собственной человечности.

Глава 2

Это был запасной план. Не пресловутый «План Б» даже, а последний, тот, к которому обращаются лишь в крайнем случае. Но что еще ей оставалось, если другие возможности она уже исчерпала?