Территория сердца

— А вот из карабина «Лось» я уложила зверя весом под 130 кг с расстояния 70 метров. Одним выстрелом, прямо в грудь. Так что… думаю, спор можно считать закрытым. На белок, зайцев, там да, и ружье сойдет. Но на крупняка….

Тишину, воцарившуюся за столом можно было ножом резать. Я почувствовала, как Александр откинулся на спинку дивана, на котором мы сидели. Но лица его видеть не могла.

— Тааак, — подобрался Данил. — А этот…. 100 килограммовый кем был?

— Медведь. Маленький, но мне бы хватило, если б у меня только ружье с собой было.

Мужчины, кажется, даже перестали дышать на несколько секунд, переваривая мой ответ. Георгий всё ещё откашливался, а Данил медленно опустил руку с вилкой, глядя на меня с новой, неожиданной серьёзностью.

— И часто…. Такие прогулки у вас, Лучезара Игоревна?

— Ну, бывало, — пожала я плечами, боясь посмотреть на Болотова, который хранил молчание.

— Я, на самом деле не очень охоту люблю, но бывает… нет выбора. А поскольку зайцев и прочую мелочёвку не стреляю, то для меня выбор очевиден.

Мужчины наконец-то ожили после короткой паузы, и Георгий, всё ещё слегка ошеломлённый, с уважением кивнул в мою сторону.

— Саша, ну и кадр ты привёз, — произнёс он с усмешкой. — Не думал, что буду слышать такие рассказы от… — он немного замялся, подыскивая слова, — от твоей помощницы. Лучезара Игоревна, теперь верю, что вы Влада уделали. Моё уважение, женщина!

— Да наконец-то вас хоть кто-то угомонил, — с облегчением выдохнула одна из женщин-геологов, улыбнувшись. — Молодец, девочка! Эти двое никому покоя не дают, всё время спорят. Ты сама откуда?

— Пермский край, — ответила я с лёгкой улыбкой.

— Ха! Ну я так и думала, что у вас в Москве, Александр Юрьевич, таких девушек нет. Не сибирячка, но ближайшая соседка! — рассмеялась она. — Мои поздравления, Саша: узнаю пробу золота — Аллина работа, так?

Я, наконец-то, рискнула взглянуть на Александра. От его взгляда у меня перехватило дыхание. Он смотрел на меня с такой гордостью и теплом, что огонь, пылающий в камине за его спиной, казался холоднее по сравнению с тем, что отражалось в его глазах. Ни следа недовольства из-за моей самодеятельности, ни намека на разочарование — только глубокая гордость и признание.

— Смею надеяться, что не только её, Ира, — усмехнулся Александр, прерывая тишину, его голос звучал мягко, но уверенно. Он медленно положил руку на спинку дивана, так что пальцы едва касались моего плеча, словно обнимал, не касаясь. Это движение выглядело почти небрежным, словно случайным, но было о многом говорящим. Оно было словно знак — для меня, для всех, кто нас окружал. И это, похоже, поняли все, судя по довольным улыбкам, по смеющимся глазам.

Александр сидел, расслабившись, будто скинув с плеч груз повседневных забот. Его присутствие здесь, среди этих людей, было каким-то особенным — спокойное, уверенное, свободное. Впервые я видела его таким: без напряжения, немного вальяжным, с разгладившимися морщинками на лбу и глазами, полными тёплого смеха. Он не был тем строгим, требовательным человеком, который управлял огромной компанией. Здесь он был своим, словно растворяясь в атмосфере, где каждый его знал давно и принимал без условий.

Его пальцы мягко касались моего плеча, и хотя это было лёгкое, почти незаметное прикосновение, оно всё равно ощущалось тепло. Я чувствовала, как его рука ненавязчиво гладила по ткани свитера, задевая и обнаженную шею, и это движение, столь незначительное, машинальное, наполнило меня каким-то странным, но приятным спокойствием. Здесь, среди этих людей, я ощущала себя частью чего-то большего.

За окнами свирепствовала метель, холодный ветер бился о стекло, а внутри царила теплая, уютная атмосфера, которая пробиралась прямо в сердце. Огонь в камине, мягкий свет ламп и смеющиеся глаза собравшихся — всё это было как домашний очаг, в который меня впустили. И, что удивительно, мне здесь было комфортно.

Георгий, не скрывая улыбки, шутил с Данилом, а Ира подмигнула мне, словно признавая, что я прошла неписаный тест. Атмосфера в зале была наполнена непринуждённостью, и даже лёгкое прикосновение горячих пальцев Александра вызывало во мне тихое волнение и расслабленность.

Ночью, лежа в своей небольшой кровати, я все время пыталась понять, что чувствую к Болотову. Это ужасное смущение в самолете, когда он почти вынудил меня назвать себя по имени. И то чувство легкого возбуждения и уюта от прикосновения пальцев к плечу. Что из этого было сильнее? Ответа я найти пока не могла.

25