Территория войны

Загородный дом поздним вечером. Окна плотно закрыты, в темном, мокром от дождя стекле причудливо отражаются голубые изразцы печки-голландки. У окна стоит мужчина. Судя по одежде, он только что приехал из офиса и не успел переодеться. Из-за стенки доносится тихая классическая музыка.

Мужчина подошел к письменному столу. Быстрыми и решительными движениями вынул из ящика стола цифровую камеру и чистый почтовый конверт – снова с елкой и Дедом Морозом. Последним он достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок. Развернул и дрожащими пальцами разгладил под настольной лампой. На бумаге всего две строки, заглавными буквами, похожими на черных жуков, – из-за выбранного кем-то вычурного компьютерного шрифта.

«ТЫ НЕ ПОНЯЛ? ВЕРНИ ВСЕ ДЕНЬГИ, ЧТО УКРАЛ. ЕЩЕ СУТКИ – И ПЕНЯЙ НА СЕБЯ. ЭТО ПИСЬМО ПОСЛЕДНЕЕ».

Он сфотографировал листок, положил его в новогодний конверт и заклеил. Из нагрудного кармана извлек заготовленную заранее, напечатанную на принтере полоску с именем адресата и наклеил на конверт: «Секретарю парткома КПСС (бывшему) Глотову Л.К. Лично в руки».

27. Перед штурмом

Утром я встал по будильнику. Сел, свесив ноги с кровати, с трудом вспоминая, зачем заводил с вечера будильник. Вспомнил и пошлепал босиком в ванную. На завтрак времени не оставалось. Я включил компьютер и, пока тот загружался, поискал по ящикам пустые чистые компакт-диски. Нашел только два. На них скопировал то, что вечером вынул из тайника во дворе: чужие телефонные разговоры.

Когда я подъехал к проходной завода, снаружи, как и вчера, толклись без видимого дела несколько охранников, но сегодня – в серо-белых камуфляжах. Внутри, вокруг турникета стояло еще несколько, но никого из знакомых, – те, вчерашние, вполне заслужили отдых, – поэтому мой пропуск эти охранники разглядывали с каменными и недоверчивыми лицами.

На третьем этаже заводоуправления стояли еще двое в камуфляжах, и опять началась напряженная сверка, как на пограничном переходе. Какой дурак их так инструктировал? Те, кто сюда скоро явятся без приглашения, предъявят такие бумажки, что не ошибешься, кто такие: прятаться не будут.

Я заглянул в приемную директора, хотя более важное дело меня ожидало в соседнем кабинете. Секретарша Галя приветливо и одновременно пугливо кивнула на дверь: «У себя. Один. Там ночью и спал».

Я стукнул костяшками пальцев о косяк двери и, не дожидаясь ответа, вошел.

– Доброе утречко, господин директор.

– Утречко, утречко... – Тот не сделал никакого движения, чтобы пожать мне руку, и меня это вполне устраивало. Чем меньше я жал рук за день, тем здоровее вечером себя чувствовал.

Я огляделся. В углу на диване – подушка и скомканное байковое одеяло, на журнальном столике нетронутый остывший чай в подстаканнике, на письменном столе перед директором – конфискованный вчера у вражеского охранника газовый пистолет.

– Нового ничего? – спросил я на всякий случай.

– Ни нового, ни старого, и ничего хорошего. – Я внимательнее посмотрел на Глотова. Сегодня он уже не выглядел таким орлом, как вчера, а был похож на вялый приспущенный шарик. В движениях неуверенность, в глаза не смотрит: укатали сивку крутые горки. – Охранников мы напрудили полный завод, у каждой калитки теперь торчат и курят. В копеечку мне это влетит. Сколько еще так придется?

– Недолго. К вашему несчастью.

– К счастью или несчастью, видно будет... Что потом?

– Потом штурм. Это обязательно, это в программе.

– Как вчера?

– С другой стороны.

– Когда?

– Сегодня ожидаю.

Его глаза поблуждали по заваленному бумагами столу и остановились на газовом пистолете.

– Нельзя допустить ни малейшего нарушения закона, – внушительно сказал я. – Кто закон сегодня преступит, тот и проиграл. Та сторона это понимает, должны понять и все наши.

– Почему сегодня?

– Потому что вчера начали, сегодня закончат.

– Я вызову полицию.

– Нет оснований. Вызовут и приведут полицию они, без вашей помощи. Ровно за четверть часа до начала штурма.

– Что мне делать?

– Пошлите в проходную, к турникету, вашего зама, любого. Потом юриста. Я иду к нему.

Когда юрист Киселев увидел меня, входящего без стука в его кабинет, его лицо выразило испуг. Он, видимо, боялся увидеть в дверях кого-то другого.

– Не помешал?

– Нет... напротив, я поджидал вас.

– Проблемы в суде?

– Там все нормально, приняли и зарегистрировали... Просто я думал о вас. – Он теперь улыбался мне открытой обаятельной улыбкой.

Я сел на стул и помолчал, не зная, как начать: такое со мной почти не случается.

– В проходной сейчас начнется кутерьма.

– Опять? Сейчас?

– Очень скоро. Встречать их, с судебными приставами и полицией, теперь вам.

– Мне? Почему?

– Потому, что вы – юрист завода. Вам за это зарплату платили. Или вы не юрист? – Вопрос слетел с языка сам собой, мне было совершенно безразлично, какой он юрист. Каким бы ни был, над теми бумажками, которые ему скоро предъявят в проходной, любой юрист разинет только рот.

– Вы что, сомневаетесь? – поднял он одну бровь.