Территория войны

– Ножики эти. На День защитника Отечества в феврале. Мужчинам из руководства завода, всем одинаковые. У меня они сначала в столе лежали, в коробке. Я же секретаршей работала.

– Всем дарили? Сколько их было? Вспомни.

– Зачем тебе это? Ты меня опять пугаешь!

– Вспомни, Алла, пожалуйста, мне нужно.

– Ты такой странный... Сейчас сосчитаю. Пять или шесть, уже не помню.

– Все одинаковые?

– Да, чтобы никому не было обидно. И дорогие очень.

Сумбура в голове становилось все больше, но об одном я не мог умолчать.

– Алла, ключ от вашего сейфа у меня.

– У тебя? Слава Богу! Она его тебе подбросила, мерзавка?

– Отдала на ответственное хранение, скажем так.

– Когда ты его привезешь? Сегодня поздно. Завтра утром сможешь?

– Алла... мне доверили его сохранить. На день или два...

– Мы откроем этот сейф чуть раньше. Ничего в этом плохого нет. Если хочешь, вместе с тобой.

– Ты не понимаешь...

– Нет, я все прекрасно понимаю, Николай. Лучше, чем думаешь! Неужели ты не отдашь мне ключ от моего собственного сейфа?

– Я не могу, Алла... Я обещал. Это дело, так сказать... чести.

– Чести? Что это такое? Я думала, о ней забыли сто лет назад. Ты – негодяй! А еще хотел со мной увидеться!

– Алла, прекрати!

– Не звони мне больше! Никогда!

34. Допрос на заводе

Утром я достал из шкафа старую спортивную сумку и начал собираться: домой я мог не вернуться. Зубная щетка, бритва, старый тренировочный костюм, губная гармошка... Последними в сумку легли первый том «Войны и мира», который давно хотел перечесть, и переводной детективчик.

Спустился к мотоциклу и отсоединил клеммы аккумулятора, накинул поверх верного коняги капроновую попонку от московской пыли. Еще достал из банки и принес обратно в квартиру ключи от чужого сейфа. Положил их на самом видном месте, на обеденном столе в кухне: если вернусь, сам уберу их обратно, а если придут с обыском, найдут и вернут кому следует.

У станции метро позвонил в дирекцию завода. Секретарша Галя была на своем месте, и я осторожно спросил про Глотова. Его не было, но он уже звонил и сказал, что чувствует себя лучше, обязательно приедет. Я заказал себе пропуск и спустился в душное метро.

У заводской проходной все было опять мирно. У искореженных ворот потрескивала и искрила электросварка ремонтников. В проходной снова сидела в фанерной будке мирная вахтерша. За турникетом маячил всего один охранник: позавчерашний, хорошо мне знакомый. Я предъявил пропуск вахтерше, потом охраннику. Тот улыбался, и я ему приветливо кивнул.

Секретарша Галя была сегодня бледная и какая-то уставшая.

– Здрасте. Еще не приехал. Можете тут подождать.

Я вынул из сумки детективчик и сел в мягкое кресло.

Директор приехал через час. Галя сразу встрепенулась:

– Как ваше сердце, Леонид Кузьмич? Зачем вы приехали!

– Неважно, Галочка, мое сердце, всю ночь таблетки глотал.

– Вам в больницу надо, а не на работу! Совсем себя не жалеете!

– Из больницы вернешься – не только завод, а и землю под ним не найдешь. Верно, Соколов? Ты ко мне?

– На пять минут. Попрощаться.

Кабинет еще хранил следы вчерашнего побоища. Директорский стол был сдвинут, стулья – вразнобой по всему кабинету, на полу – рассыпанные из папок бумаги.

– Как после мамаева нашествия. Садись где-нибудь. Все у нас закончил, орел?

– Все, раз вы опять в своем кресле.

– Как тебе удалось? Не поделишься?

– Долго рассказывать. Главное – победа за вами, как вы рабочим и пообещали.

– Обещал и выполнил. Теперь все?

Я хотел ему сказать: пока кто-нибудь и вам горло не перережет, но не решился, он мог не понять шутки. Поэтому просто кивнул и предупредил:

– Они снова выйдут на вас, ждите. Но цивилизованно.

– То есть?

– Есть неопределенность с пакетом акций покойного Софронова. В чьих пакет окажется руках, я имею в виду наследников, тот и посадит в кресло своего директора.

– Завещания нет.

– С завещанием или без – неважно. Кому-нибудь эти акции по закону перейдут, какой-нибудь да наследник отыщется, на заводе акции не останутся. Но еще не скоро. Полгода сидите в этом кресле спокойно. И берегите сердце.

– Успокоил, называется. Ты, однако, молоток, Соколов. Держи краба, как говорят у нас в морском десанте. – Он встал и протянул мне руку. Я тоже встал и пожал ее. – Ладно, Соколов, спасибо тебе. Телефон есть, если что – позвоню. – Глотов вышел из-за стола, провожал меня к двери.

Я устроился в конференц-зале у окна и стал читать «Войну и мир». Через полчаса настолько погрузился в мир Наташи Ростовой и Андрея Болконского, что, когда дверь открылась и в ней показалась голова молодого Софронова, я не сразу сообразил, где нахожусь.

– Книжку читаете? Добрый день. Мне Галя сказала, что вы тут...

Софронов дергающейся походкой прошел через зал и остановился передо мной. Я кивнул ему и махнул рукой на ближайший стул. Он сел и сразу спросил:

– Хотел узнать... Я не понял, что вчера случилось?

– Про убийство спрашиваете?

– Нет, нет... Я про захват.

– Они передумали его покупать.

– Нет, я серьезно.

– И я серьезно. Хотели и расхотели. Слишком дорого оказалось. Не по деньгам.

– Надолго?