Террор

Подтягиваясь на ободранных руках, извиваясь всем телом, Джонсон прополз еще три фута и снова упал лицом на обледенелую гальку. Туман клубился вокруг, скрывая от взора даже палатку в нескольких шагах позади него. Ветер стонал – или, возможно, то стонали другие брошенные больные в двух-трех палатках, – и холод морозного утра проникал сквозь грязную шерстяную рубаху и грязные штаны, пробирал до костей. Джонсон осознал, что, если он будет ползти прочь от палатки, возможно, у него не хватит сил вернуться обратно и он умрет от холода и сырости здесь, на берегу.

– Стойте! – крикнул он. Голос звучал слабо, как мяуканье новорожденного котенка.

Извиваясь, судорожно дергаясь всем телом, он прополз еще три фута… четыре… и распластался на камнях, хрипя и задыхаясь, словно раненный гарпуном тюлень. От ослабших, онемелых рук теперь было не больше пользы, чем от тюленьих ластов… или даже меньше.

Джонсон попытался упереться подбородком в мерзлую землю, чтобы, отталкиваясь от нее, продвинуться вперед еще на фут-другой. Он мгновенно расколол один из последних оставшихся зубов пополам, но повторил попытку. Его тело было слишком тяжелым. Оно казалось прикованным к земле собственным весом.

«Мне всего тридцать один год, – яростно, гневно подумал он. – Сегодня мой день рождения».

– Стойте… стойте… стойте… стойте… – Каждое следующее слово звучало тише предыдущего.

Тяжело дыша, Джонсон распластался на животе, с вытянутыми вдоль тела безжизненными руками, болезненно вывернул шею и прижался щекой к измазанным кровью обледенелым округлым камням так, чтобы смотреть прямо вперед.

– …стойте…

Туман взвихрился и потом расступился.

Он видел ярдов на сто вперед – видел непривычно пустое место на галечном берегу, где совсем недавно стояли лодки, нагромождения прибрежных ледяных глыб и за ними сорок с лишним человек с четырьмя лодками – где пятая? – которые с трудом брели по льду в южном направлении, обнаруживая явные признаки слабости, заметные даже с такого расстояния, и двигаясь немногим быстрее и ловчее, чем двигался сам Джонсон.

– Стойте!

Крик отнял у него последнюю толику энергии – Джонсон чувствовал, как нутряное тепло утекает из тела в мерзлую землю, – но получился громким, как любое произнесенное нормальным голосом слово.

– Стойте!!! – Наконец-то он крикнул по-настоящему. Это был голос мужчины, а не мяуканье котенка или хрип умирающего тюленя.

Но слишком поздно. Люди и лодки уже находились ярдах в ста от него – плохо различимые темные силуэты на сером фоне бескрайнего ледяного пространства, – и треск льда и стоны ветра заглушили бы даже звук ружейного выстрела, не говоря уже об одиноком голосе человека, оставленного позади.

На мгновение туман рассеялся еще сильнее, и благословенный свет пролился с небес – словно солнце собиралось растопить лед повсюду и вернуть зеленые побеги, и живых существ, и надежду в сей забытый богом безрадостный, пустынный край, – но потом туман опять сгустился и заклубился вокруг Джонсона, заволакивая все перед глазами, обвивая влажными, холодными, серыми щупальцами.

А потом люди и лодки исчезли.

Словно их никогда и не было.

57 Хикки

Юго-западный мыс острова Кинг-Уильям

8 сентября 1848 г.

Помощник конопатчика Корнелиус Хикки ненавидел королей и королев. Он считал их кровососущими паразитами на заднице государства.

Но он обнаружил, что сам совсем не прочь быть королем.

Его план дойти под парусом и на веслах до лагеря «Террор» или до самого корабля рухнул, когда их полубаркас – уже не так тесно набитый людьми – обогнул юго-западный мыс Кинг-Уильяма и наткнулся на наступающий паковый лед. Широкие разводья превратились в узкие каналы, которые никуда не вели или закрывались прямо перед ними, когда они пытались вести лодку вдоль береговой линии, теперь тянувшейся на северо-восток.

Гораздо дальше к западу была настоящая открытая вода, но Хикки боялся удаляться от острова на расстояние, превышающее пределы видимости, по той простой причине, что никто из оставшихся в живых людей в лодке не знал навигацкого дела.

Единственная причина, почему Хикки и Эйлмор столь великодушно позволили Джорджу Ходжсону присоединиться к ним – вернее, внушили молодому лейтенанту желание присоединиться к ним, – заключалась в том, что этот болван обучался, как все военно-морские офицеры, искусству навигации по звездам. Но в первый же день похода Ходжсон признался, что не может определить их местоположение или проложить курс к лагерю в море без секстанта, а единственный оставшийся в экспедиции секстант по-прежнему находился во владении капитана Крозье.