Террор. Кому и зачем он нужен

Под занавес войны, когда всем все было уже понятно, 1-я Русская национальная армия умудрилась в конце апреля 1945 года тихонько пройти по территории Германии, а в ночь на 3 мая организованно перешла границу с Лихтенштейном. Там она была интернирована и фактически стала единственной частью армии Третьего рейха, которая избежала плена. Тех, кто решил остаться в небольшом Княжестве Лихтенштейн, оказалось совсем немного: 432 военнослужащих, 30 женщин и двое детей. Борис Коверда был в этом списке под номером 372[74]. Надо отдать должное Лихтенштейну, это крошечное княжество в центре Европы отказалось выдавать кого бы то ни было и не испугалось ни Сталина, ни Вашингтона с Лондоном. Из Лихтенштейна так никого ни в СССР, ни союзникам и не выдали. Через некоторое время все интернированные получили возможность уехать из княжества туда, куда они хотят. Борис Коверда захотел в США[75].

Далее в его жизни начался американский этап, и он тоже полон загадок и удивительных событий. Биографы нам рассказывают, что жена и дочь Коверды уже переехали в США, а его самого американские власти не пожелали впустить. Это логично – он террорист и уголовник. Но тут произошло очередное чудесное совпадение в жизни Бориса Коверды. По просьбе неких видных эмигрантов американский конгрессмен по фамилии Вальтер внес законопроект… о допущении Б. Коверды в США! Законопроект был внесен, принят и подписан президентом Эйзенхауэром. Подумаешь – террорист и убийца дипломата. Он же убил советского дипломата, а это совсем другое дело[76].

В начале 1956 года Борис Коверда приезжает в США. Здесь он работает в газете «Россия», а после ее закрытия – переводчиком в «Новом русском слове». Что за «русская пресса» была в Штатах во время периода холодной войны, думаю, уточнять не надо: цеэрушная. Любопытно, что была в истории жизни Бориса Коверды встреча и с лауреатом Нобелевской премии по литературе А. И. Солженицыным. 18 февраля 1987 года Коверда тихо скончался на 80-м году жизни в американском местечке Адельфи.

Вот такая история Бориса Коверды. А ведь ему даже стихи посвящали! Это сделал Константин Бальмонт, справедливости ради, не знавший тогда, что этот юноша, застреливший Войкова, потом будет служить в гитлеровской армии, а позже и в цеэрушных изданиях.

Буква «Ка»

Люба мне буква «Ка»,
Вокруг нее сияет бисер.
Пусть вечно светит свет венца
Бойцам Каплан и Каннегисер.
И да запомнят все, в ком есть
Любовь к родимой, честь во взгляде,
Отмстили попранную честь
Борцы Коверда и Конради[77].

Если же вы все еще верите сказкам про юношу с горячим сердцем и револьвером «маузер», то придется вас погрузить в геополитическую реальность, что была на 7 июня 1927 года. А была она не менее жесткой и тревожной, чем сейчас. Дело в том, что чуть менее чем за две недели до стрельбы на вокзале Варшавы Великобритания разорвала дипотношения с СССР (27 мая 1927 года)! Подобный разрыв с сильнейшей державой того времени резко усиливал напряженность вокруг советских границ, да и внутри их тоже[78]. И всего через 11 дней после демарша Лондона на вокзале Варшавы Борис Коверда застрелил Петра Войкова! Можно сказать: как же вовремя?!

Разрыву дипломатических отношений с Москвой предшествовал налет британской полиции, которая 12 мая 1927 года внезапно ворвалась в помещения АРКОС и советского торгового представительства, размещавшихся в лондонском Сити на Мургет-стрит. Как и сейчас, тогда мировая политика была делом непростым и нелинейным. Поэтому торговлю с Западом молодая Советская республика, где не было частной собственности, осуществляла через… частную компанию АРКОС (All Russian Cooperative Society Limited). У АРКОСа никакого иммунитета не было, что же касается торгового представительства СССР, то оно пользовалось дипломатической защитой. Но англичан такие мелочи не волновали. Фактический захват помещений АРКОС и торгпредства продолжался четыре дня. Все это время бравые британские полисмены вскрывали стальные сейфы и искали компрометирующие документы. После чего последовало заявление, что обыск «доказал, что из дома № 49 по улице Мургет направлялись и осуществлялись как военный шпионаж, так и разрушительная деятельность на всей территории Британской империи». Лондон действовал по схеме: ничего не нашли – заявили, что нашли – дипотношения с СССР разорвали[79].