Террор после 1917. Супертеррор. Сопротивление

Он с лысиною, как поднос,

Глядел скромней из самых скромных.

Застенчивый, простой и милый,

Он вроде сфинкса предо мной.

Я не пойму, какою силой

Сумел потрясть он шар земной?..

Ведь это откровенное издевательство над Вождем. А по поводу Карла Маркса и Фридриха Энгельса — что этот русский наглец написал:

Я посетил родимые места,

Ту сельщину,

Где жил мальчишкой.

«Ах, дедушка, ужели ты?»

И полилась печальная беседа

Слезами тёплыми на пыльные цветы.

Он говорит, а сам всё морщит лоб.

«Да!.. Время!..

Ты не коммунист?»

«Нет!..»

«А сестры стали комсомолки.

Такая гадость! Просто удавись!

Вчера иконы выбросили с полки,

На церкви комиссар снял крест.

Теперь и Богу негде помолиться.

Уж я хожу украдкой нынче в лес,

Молюсь осинам. (Хорошо — когда у русских есть ещё одна религия. — Р.К.)

Может пригодиться.»

Конечно, мне и Ленин не икона,

Я знаю мир.

Люблю свою семью.

«Ну, говори, сестра!»

И вот сестра разводит,

Раскрыв, как Библию, пузатый «Капитал»,

О Марксе, Энгельсе.

Ни при какой погоде

Я этих книг, конечно, не читал.

Молодой Сергей Есенин (1895-1925) приехал из своей рязанской деревни в Москву в 1912 году, работал в книжном магазине, в типографии и писал стихи. В Гражданскую войну Центрожиду было не до него, а в разгар убийств российской интеллигенции в 1921 году он удачно уехал в далекую Азию, жил в Ташкенте у своего друга Александра Ширявцева, посетил Самарканд, сопровождая красноармейцев в «туркменском походе». А перед высылкой русской интеллигенции летом 1922 года Есенин познакомился с известной американской танцовщицей Айседорой Дункан и в мае 1922 года уехал с ней на два года из России, жил в Европе и США.

В это время Есенин написал поэму «Страна негодяев», в которой есть герои с подозрительными фамилиями: комиссар — Чекистов, обманутый ленинцами и сочувствующий им товарищ Замарашкин и наемный сыщик Литза-Хун.

Замарашкин: Легче бранись, Чекистов!

От ругательств твоих

Даже у будки краснеют стены.

И с чего это, брат мой,

Ты такой неистов?

Этот вопрос к свирепым «красным дьяволятам» уже давно с ужасом интриговал многих. А вот, будучи в прошлом году — в 2008 в Петербурге в «Доме кино» на 3-дневной конференции по ксенофобии и «русскому фашизму», которую проводили либералы с иностранцами, я услышал от одной выступающей девушки комиссарской национальности по поводу того, что на стройках работают приезжие из Азии, что русские — далее почти полностью объяснение Чекистова.

Замарашкин: Там. За Самарой.

Я слышал.

Люди едят друг друга

Такой выпал нам год!

Скверный год!

Чекистов: А народ ваш сидит, бездельник,

И не хочет себе ж помочь.

Нет бездарней и лицемерней,

Чем ваш русский равнинный мужик!

То ли дело Европа!

Следующий фрагмент этой поэмы мог написать только такой человек бесшабашной смелости, самопожертвования и любви к Родине:

Замарашкин: Слушай Чекистов!

С каких это пор

Ты стал иностранец?

Я знаю, что ты еврей,

И фамилия твоя Лейбман...

Чекистов-Лейбман объясняет:

Приехал сюда не как еврей,

А как обладающий даром

Укрощать дураков и зверей.

Я ругаюсь и буду упорно

Проклинать вас тысячу лет,

Потому что.

Потому что хочу в уборную

А уборных в России нет.

Странный и смешной вы народ!

Жили вы весь век нищими

А строили храмы божии.

Да я б их давным-давно

Перестроил в места отхожие.

Ха-Ха!

Николай Кузьмин в своей книге рассказывает, что когда отрывки этой поэмы Есенин читал в США в присутствии местных евреев, то случился скандал.