Террор во имя веры: религия и политическое насилие

Еще одним – и, быть может, первостепенно важным – фактором, характеризующим особенности развития терроризма в 60–80-е годы минувшего столетия, стала взаимосвязь между терроризмом и приобретшими доселе не виданную мощь средствами массовой информации. Еще в 1978 г. американский исследователь Дж. Б. Белл отмечал, что «по сути дела между террором и его освещением возник симбиоз. Методом “проб и ошибок” террористы научились режиссировать такие идеальные с точки зрения средств массовой информации “новости”, что эти средства просто не могут устоять перед соблазном немедленного освещения»[12]. Волей-неволей СМИ превратились в тот рупор, через который террористы разносили свой «мессидж» по всей планете. Если в прежние времена террористы, без сомнения, рассчитывали на общественный резонанс от своих «акций», то в нынешние, с массовым распространением радио и телевидения, а в более поздний период – и Интернета, террористические группировки принялись использовать возможности массмедиа в полном масштабе, заявляя о себе во весь голос, рекламируя себя, знакомя самые широкие аудитории со своими идеологическими установками и практическими требованиями, и что еще более опасно, рекрутируя себе новых сторонников – прежде всего из молодежной среды. С развитием информационных технологий террористическая деятельность все больше превращается в PR-проект, а возможности экстремистов пропагандировать свою идеологию, распространять нужную им информацию и дезинформацию благодаря Интернету и другим коммуникационным технологиям становятся поистине безграничными.

Вполне можно согласиться с теми авторами, которые считают, что терроризм не принадлежит к числу «открытий» XX века, но именно «в терроризме новой волны стал проявляться принципиально иной подход, немыслимый ни в XIX, ни в первой половине XX столетия. Этот терроризм направлен не против отдельных государственных деятелей, в большей или меньшей степени ответственных за политику, а против мирных жителей. Это изменение порождено тем, что после Второй мировой войны на Западе постепенно ушли в прошлое все авторитарные режимы. Демократия поставила политиков в большую зависимость от народа, а потому кровь, безвинно проливаемая этим самым народом, стала стоить гораздо дороже, чем раньше»[13]. Действительно, смысл действий большинства современных террористов состоит вовсе не в физическом уничтожении конкретных личностей (хотя применяется и террор в отношении тех или иных политиков – убийство в 1981 г. президента Египта Анвара Садата, убийства Индиры и Раджива Ганди, убийство премьер-министра Израиля И. Рабина, убийство президента Чеченской Республики А. Кадырова, покушение на президента Ингушетии Ю. Евкурова в 2009 г. и др.), и даже не в причинении максимально большого ущерба обычным людям, а в сеянии в тех или иных общностях (от ограниченных социальных групп до глобальных масштабов) атмосферы страха, не уверенности и недовольства правящими элитами. Традиционно терроризм подразделялся по характеру влияния на межгосударственные отношения и в зависимости от гражданской принадлежности субъектов террористической деятельности на внутренний терроризм (когда к нему причастны граждане собственной страны, а последствия и ущерб от их действий не выходят за ее рамки) и терроризм международный, акции которого, осуществляемые гражданами одной или нескольких стран, направлены на подрыв конституционного строя иных государств либо международный правопорядок или международные отношения в целом. Это разделение так или иначе существует и по сей день, но к числу характеристик, определяющих лицо современного терроризма, относится все большее размывание границ между международным и внутренним терроризмом. Согласимся с мнением, что «большинство даже тех группировок, цели которых локальны (тамильские, курдские, кашмирские, палестинские, центральноазиатские или северокавказские террористы), все чаще интернационализируют многие аспекты своей деятельности»[14]. И это тем более так, когда речь идет о террористических группировках, декларирующих универсальные цели. «Основной формой современного глобального терроризма стала активность ячеек транснационального джихадистского движения»[15], представляющего весьма сложный феномен.