Террор

– Возможно, хотя я согласен с мнением моего покойного коллеги, фельдшера Макдональда, что свежая пища всегда лучше консервированной. И я убежден, что в голднеровских консервах содержались два типа ядов: один — действующий медленно и коварно, а другой, как в случае с бедным капитаном Фицджеймсом и другими, действующий крайне быстро и страшно. В любом случае мы, поставленные перед необходимостью искать и добывать свежее мясо или рыбу, находимся в лучшем положении, чем они, возлагающие надежды на испорченные консервы.

– Мы надеемся, — сказал капитан Крозье, — что в открытых водах залива, среди плавучих льдин, будет полно тюленей и моржей, пока не наступит настоящая зима. А на реке мы будем время от времени останавливаться, чтобы охотиться на оленей, песцов или карибу, но вероятно, главным образом нам придется полагаться на рыбную ловлю… которая там вполне возможна, если верить таким путешественникам, как Джордж Бак и наш сэр Джон Франклин.

— Сэр Джон съел свои башмаки, — сказал капрал Пирсон. Никто не указал умирающему от голода морскому пехотинцу на неуместность подобной шутки, но никто и не засмеялся и никак на нее не отреагировал, пока наконец Крозье не сказал:

— Именно по этой причине я и взял с собой сотни запасных башмаков. Не просто для того, чтобы у людей ноги оставались сухими, что — как вы убедились, доктор, — оказалось невозможным. Но для того, чтобы съесть всю эту кожу во время предпоследнего этапа нашего похода на юг. Гудсер недоверчиво уставился на него.

— У нас будет только один бочонок воды для питья, но сотни башмаков флотского образца для еды?

— Да, — сказал Крозье.

Внезапно все восемь мужчин начали смеяться столь безудержно, что никак не могли остановиться: когда одни переставали хохотать, кто-нибудь снова заливался смехом, и все прочие присоединялись к нему.

— Тише! — наконец сказал Крозье тоном учителя, призывающего к порядку расшалившихся школьников, хотя сам продолжал хихикать.

Мужчины, занятые своими обязанностями в лагере Спасения ярдах в двадцати от них, смотрели в их сторону с любопытством, написанным на бледных лицах.

Гудсер вытер слезы и сопли, пока они не замерзли на лице.

— Мы не станем ждать, когда лед вскроется здесь у берега, — сказал Крозье в неожиданно наступившей тишине. — Завтра, когда боцман Джонсон тайно последует вдоль побережья на северо-запад за группой Хикки, мистер Дево и несколько самых наших здоровых людей направятся на юг по льду, взяв с собой лишь рюкзаки и спальные мешки, — если повезет, они будут двигаться почти так же быстро, как Рубен Мейл с двумя своими товарищами, — и пройдут по меньшей мере десять миль по проливу, чтобы посмотреть, нет ли там открытой воды. Если в пределах пяти миль от лагеря открыты проходы во льдах, мы все выступим в путь.

— У людей не осталось сил… — начал Гудсер.

— У них появятся силы, если они узнают, что до открытой воды — и спасения — остается всего день или два пути, — сказал капитан Крозье. — Два человека, выживших после ампутации ног, добровольно встанут в упряжь и пойдут на своих кровавых обрубках, коли станет известно, что там нас ждет открытая вода.

— И если нам хоть немного повезет, — сказал Дево, — мои люди вернутся с убитыми тюленями и моржами.

Гудсер посмотрел вдаль, на трещащий, ходящий ходуном, искрещенный торосными грядами холмистый лед, простирающийся под низкими серыми облаками.

— А вы сможете дотащить тюленей и моржей до лагеря через этот зыбкий белый кошмар? — спросил он.

Дево лишь широко ухмыльнулся в ответ.

– Нам остается благодарить Небо за одну вещь, — сказал боцман Джонсон.

– За какую такую вещь, Том? — спросил Крозье.

– Наш обитающий во льдах друг, похоже, потерял к нам интерес и отстал от нас, — сказал боцман, все еще мускулистый. — Мы не видели и не слышали его со дней, предшествовавших нашей стоянке в Речном лагере.

Все восемь мужчин, включая самого Джонсона, разом вытянули руку к ближайшей лодке и постучали костяшками пальцев по дереву.

53. Голдинг

Лагерь Спасения

17 августа 1848 г.

Двадцатидвухлетний Роберт Голдинг вбежал в лагерь Спасения сразу после заката в четверг 17 августа, взволнованный, дрожащий и едва ли в состоянии внятно изъясняться от возбуждения. Помощник капитана Роберт Томас перехватил парня у палатки Крозье.

— Голдинг. Я думал, вы находитесь на льду с группой мистера Дево.

– Да, сэр. Я там, мистер Томас. То есть был там.

– Что, Дево уже вернулся?

— Нет, мистер Томас. Мистер Дево отправил меня назад с сообщением для капитана.

— Можете доложить мне.

– Да, сэр. То есть нет, сэр. Мистер Дево велел доложить только капитану. Одному капитану, прошу прощения, сэр. Благодарю вас, сэр.

– Что здесь за шум, черт побери? — спросил Крозье, вылезая из палатки.

Голдинг повторил, что получил от старшего помощника приказ передать сообщение одному только капитану, извинился, забормотал что-то невнятное и пошел вслед за Крозье прочь от палаток, выстроенных по кругу.

– Теперь объясните мне, что происходит, Голдинг. Почему вы не с мистером Дево? С ним и разведывательным отрядом что-нибудь случилось?